Адмирал Нельсон
Шрифт:
Но в декабре 1787 г., когда Нельсона освободили от службы, он приехал к жене. Пасынка Джошуа устроили в школу-интернат, и супруги остались вдвоем. Жить им теперь предстояло на половинное жалованье Горацио, а он получал 8 шилл. в день. И, конечно, никаких дополнительных призовых денег. Родственники давали Фрэнсис и Горацию по 100 ф. ст. в год, и все. Для скромной жизни этого могло бы хватить, но супруги смотрели на людей богатых и остро переживали денежные затруднения. Особенно страдала Фрэнсис, которая привыкла к роскоши в большом доме дяди-плантатора.
Молодая пара поначалу отправилась в Бат — на модный и, конечно, дорогой курорт. Две недели попили целебную воду и решили устраиваться жить подешевле.
Горацио пытался заняться сельским хозяйством на земле отца, но без особого интереса и, следовательно, успеха. Фанни часто болела и много времени проводила в постели, Болезней было много: и ревматизм, и воспаление горла, и простуда, и нервное истощение.. Горацио тревожили болезни жены, и, по мере того, как шли годы, его все больше и больше огорчало, что у Фанни нет от него ребенка. Женившись, он рассчитывал на скорое рождение детей. И вот от первого мужа у Фанни есть ребенок, а от Горацио нет. К. Оман пишет: «Надежда на появление детей постепенно исчезала на протяжении пяти лет, когда Нельсон оставался безработным. К концу этого периода, глядя на маленькую фигурку своей невротической тридцатипятилетней жены, которая была счастлива со своим сыном — мичманом, достававшим уже ей до плеча, он понимал, что у нее уже не будет больше беременности» (96).
Биографы отмечают, что Нельсон лишь однажды открыто выразил свое огорчение по этому поводу. В 1799 г. по просьбе руководителя адмиралтейства он представил документ «Краткий очерк моей жизни», в котором есть фраза: «В марте 1787 г. я женился на Фрэнсис Герберт Нисбет, вдове доктора Нисбета, жившего на острове Невис, от которой у меня нет детей» (97).
Нельсон все острее переживал свою бездеятельность, отлучение от моря. Он систематически ездил в Лондон, хотя такое путешествие обходилось недешево, и обращался в адмиралтейство с просьбами дать ему корабль.
Адмиралтейство расположено в величественном здании в самом центре Лондона, в правительственном квартале Уайтхолл. Вся власть в адмиралтействе принадлежала горстке «морских лордов», т. е. многоопытных адмиралов и капитанов, заседавших раз в неделю под председательством первого лорда адмиралтейства, т. е. министра военно-морского флота, члена правительства. Морские лорды отвечали за состояние флота, его стратегию, за назначения капитанов кораблей. К ним и обращался Нельсон с просьбой вернуть его на службу.
Чины адмиралтейства имели на этот счет твердое и определенное мнение — не допускать Нельсона на военно-морскую службу. Главой адмиралтейства в июле 1788 г. стал лорд Чэтэм. Близкий к нему адмирал Худ, ранее благоволивший к Нельсону, резко изменил свое отношение к находящемуся в немилости капитану. Худ сказал Нельсону, что «на короля произвело неприятное впечатление неблагоприятное мнение о нем» (98).
Две силы действовали против Нельсона. Во-первых, те, кто материально пострадал от его стремления следовать в Вест-Индии Навигационным актам и вывести на чистую воду мошенников, грабивших казну. Во-вторых, высокие чиновники и руководство адмиралтейства, крайне недовольные тем, что Нельсон вскрыл крупные неполадки в деятельности этого ведомства, которых сами они не замечали или терпели.
Конфликт оказался не простым. С одной стороны, истина была на стороне Нельсона, с другой — он проявил недисциплинированность. В 1786 г. Нельсон сам следующим образом прогнозировал реакцию начальства на его действия в Вест-Индии: «Я заслужил, чтобы меня или уволили из флота, или, по крайней мере, некоторое время не обращали на меня внимания» (99). Руководство адмиралтейства избрало второй путь.
Трудно сказать, что в действительности вызывало в руководящих кругах большую ненависть — его недисциплинированность или то, что он оказался принципиальней, с большей широтой взглядов, чем морские лорды. Последнее им было труднее простить рядовому капитану, чем что угодно другое. Не случайно его действия в Вест-Индии официально признали правильными и правительство, и министерство финансов, а адмиралтейство, т. е. прямое начальство Нельсона, промолчало.
«Вина» Нельсона, и «вина» тяжкая, состояла в том, что он был убежден (и следовал своему убеждению на деле): его долг всегда и при всех обстоятельствах говорить правду правительству и начальству. Кажется, так просто! Но как не просто на деле. Нельсон говорил правду верхам даже тогда, когда это ему, Нельсону, было крайне невыгодно. Он думал, что его должны награждать за это, а с 1787 по 1793 г. имел случай вполне убедиться, что именно за это его наказывают и преследуют. А ведь чиновники адмиралтейства были убеждены в своей правоте. Они привыкли к беспрекословной и точной исполнительности со стороны подчиненных, и демонстрацию Нельсоном служебной принципиальности, большей, чем их собственная, руководители адмиралтейства воспринимали как укор и вызов им, как непозволительную заносчивость со стороны молодого капитана. Его следовало проучить и раз навсегда лишить возможности демонстрировать свое превосходство по отношению к начальству. История с Нельсоном — хорошая иллюстрация того, о чем много позднее писал большой знаток человеческой психологии Андре Моруа: «Если хотите нравиться другим, надо... редко задавать вопросы и никогда не давать повода думать, что вы умнее» (100).
Одно из своих последних обращений в адмиралтейство Нельсон закончил так: «Если вам, господа лорды, будет угодно назначить меня хотя бы на утлое суденышко, л буду чувствовать к вам признательность» (101). Но их лордствам было неугодно. Нельсон, человек эмоциональный, порывистый, доведенный до крайности враждебным к нему отношением, начал поговаривать, что уйдет совсем с морской службы (102). Однажды он обмолвился, что уедет во Францию. В другой раз заметил, что, может быть, ему следует пойти на «русскую службу» (103).
Глубокое возмущение Нельсона можно понять. Он был убежден в несправедливости отношения к нему, в том, что такое отношение незаслуженно. Возмущение несправедливостью естественно для человека с нормальной психикой и минимальным чувством собственного достоинства.
В системе флота служило много людей, продвинувшихся вверх, но не обладавших необходимыми способностями и трудолюбием. Этот паразитирующий слой был очень значителен. Но он мог существовать лишь при условии, что флот выполняет свои функции, что на флоте кто-то все же делает дело — и делает хорошо. Вот эта необходимость и открывала или, точнее, приоткрывала двери для людей способных и талантливых. В мирное время дверь можно было держать чуть приоткрытой, в военных условиях дверь открывалась настежь. От притока свежих талантливых сил в конце концов зависел успех действий флота и, следовательно, их положение и привилегии. Короче говоря, кто-то должен был воевать.
Радикально изменила судьбу капитана Нельсона война между Англией и Францией.
В январе 1793 г. первый лорд адмиралтейства принял Нельсона, рассыпался в любезностях, извинился за прошлое невнимание и обещал назначить его командовать 74-пушечным линейным кораблем, как только тот будет готов. Пока же Нельсон, если пожелает, может взять 64-пушечный корабль. 30 января 1793 г. Нельсон был назначен капитаном 64-пушечного линейного корабля «Агамемнон». Перед ним открылись широкие возможности для проявления его способностей.