Agape
Шрифт:
– Как славно, Грейси. Ты прекрасно выглядишь, – подаёт голос Кэррол; в нем звенит металлическая, холодная нота.
Затем доносятся слова в мою сторону:
– Студентка, ты готова к новому учебному году? – спрашивает Зед с безупречной улыбкой.
Зед одет официально. Огни городка, пристани за автомобильным окном, огни судов на воде кажутся призрачной сетью, огораживающей место кораблекрушения. А затонувшее судно – словно прошлое. Даниэль, мой ментор, встречает нас у университета (он весьма плотно общается с моими родными). Стоим напротив сцены с выступающими. Логан и Али рядом. Помнится мне, в последний раз я была у парка кампуса вместе с Диланом, когда мы ехали обратно после проводов заката. В тот вечер он назвал моего
– Грейс, нашла что-то интересное? – отрывает меня Зед, немного испугав от неожиданности.
– Что может быть интересней учебной программы и речей о возлагаемых на нас надеждах? – отвечаю я добро.
Его взволнованность проходит, и Зед, поворачивая моё тело к себе, целует меня. Как давно он этого не делал!.. Самый обычный, осторожный и бережный поцелуй. Во мне вновь разливается тепло, когда ощущаю его губы, но это не тот огонь, который я чувствую с Диланом. Зед клялся мне перед моей матерью в том, что больше он не будет холоден и не будет ревнив, что он больше не будет закатывать ссор и, как можно заметить, обещание он своё сдерживает. Обнимая меня в огромной толпе и целуя, он будто бы защищает меня от всего мира вокруг. И мне нравится такой Зед.
Дилан Барннетт
Она легко превращается, переходит от одного настроения к другому. Грейси (Грейси, а вовсе не Грейс. Если бы она поняла мою значимость в её судьбе, не меньшую, чем её отца, то позволила бы мне так её называть даже сейчас) стоит, спокойная и прекрасная. И я вспоминаю, что могу сделать для неё и против неё, что могу заставить её почувствовать своими словами и руками.
Звёздная ночь
Ночь прошла и огонь, и воду, и лёд с виски в барах, и тысячи километров под званием полковника армии, и многое, многое другое. И что она только ни ощущала, что ни испытывала и ни пробовала за эту никчёмную жизнь, за все многие годы, но подобный трепет рождался в её сердце лишь иногда, очень-очень редко, по ощущению, раз в один век. Она знала, что, благодаря своим страданиям, благодаря своей хитрой на выдумки судьбе, она приобрела мудрость. Ночь выделялась из общего контекста вновь и вновь, снова и снова меняя место жительства. Но каковы будут её страдания, какой силой они будут обладать, если произошедшее из раза в раз случится вновь?
Грейс
В этом итальянском заведении, куда Кэррол пригласила Даниэля, я была однажды ещё совсем маленькой. Пообедав и познакомив наконец Зеда лично с Даниэлем, мы едем домой. Глядя сквозь стекло и не участвуя в оживлённом разговоре Зеда с моим отчимом, я думаю о том, что было бы, если Дилан сейчас вёл эту машину. Понравился бы он моей семье? Смог бы выдержать обед в ресторане с Кэррол и Майком? Думаю, вряд ли. Зед всегда отличался от остальных тем, что легко ладил с обоими моими родителями.
***
Весь дом Зеда изнутри играет новыми красками. Мама моего хорошего друга и парня (неоспоримо прелестнейшая женщина в этом городке) сообщает нам, что ужин вскоре будет подан. Когда я переступаю порог комнаты Зеда, неожиданно осознаю, что дело близится к завершению дня. Солнце опускается вниз к океану. Небо озаряется розовыми, оранжевыми тёплыми оттенками, а одно из окон открыто, свободно впуская свежий и прохладный ветерок. Голоса низко летающих птиц. Зед, не говоря ни слова, проходит вглубь комнаты и садится за рабочий стол, начиная суетливо перебирать огромную стопку документов, расписаний и таблиц.
– Такой ответственный, –
– Да, я хочу быть готов ко всему, – отвечает Зед, так и не поворачиваясь в мою сторону.
Именно непонятное строение ума Зеда воодушевляет; он мог бы держать весь мир, а я целиком бы ему вверялась. Если закрыть глаза даже на мгновенье, на мгновенье зажмуриться, как ребёнок, лицом в подушку, то можно запросто представить картину: пейзаж перемен и надёжности под его покровительством.
– Я бы изучила всё по дороге, – шепчу я и встаю возле, кладя руки на плечи Зеда и читая документ между его пальцев. Да, он больше занят политикой, чем людьми. – Ты ко всему уже готов. Просто оторвись от дел и побудь немного со мной, – почти что умоляю я.
– Ну ладно, – отвечает Зед, и я по-детски радуюсь, ощущая возбуждённое, живое настроение.
– Что будем делать? – спрашивает он и встаёт напротив меня, скрестив руки на груди.
Ещё раз про себя благодарю его за то, что на этот раз Зед держит своё обещание. Никакой ревности, никаких исчезновений и холода! Лишь порой проскакивает некая безэмоциональность, отрешённость, но ведь это уже другой вопрос.
– Честно, я не знаю. Обычно до этого не доходит, – улыбаюсь я, а Зед всё так же безучастен к моим рассуждениям. – Потанцуем. Сейчас включу музыку. Или же можем пойти…
– Да ладно тебе, фильма вполне хватит, – перебивает он, так и не дослушав предложение о прогулке в таких романтических сумерках, при которых всё казалось бы мне осуществимым, чудесным.
Если бы не отказ. Но глаза, смотрящие словно сквозь меня с холодом, озаряются улыбкой; он больше не хмурится и не скрещивает руки в расстроенных чувствах. Пусть он останется в весёлом настроении! Закатываю глаза и, быстро его обняв, включаю фильм, который уже видела. Ложимся вместе на кровать, и Зед легко обнимает меня за плечи. Мне, конечно, очень это нравится – прижиматься к его груди виском, смотреть фильм уже двадцать минут как, но в этом настроении я предпочла бы кое-что другое. Я поднимаю голову и шепчу:
– Зед, поцелуй меня.
Боже! Я голодна и ненасытна, как стервятник, жаждущий плоти, парящий над естественными природными красотами Африки. Черты Зеда, монументального в убывающем свете, погружённого в себя, всё это время меняются. Я должна знать, должна знать, что смогу ощущать с Зедом подобное тому, что с Диланом. В комнате темно, но я вижу, что Зед удивлён.
Вот он наклоняется и целует неспешно. Очень бережно и мягко, так что я почти не чувствую его губ. Я, немного подтянувшись, перекидываю ногу и залезаю к нему на колени. Решение о собственноручном контроле над ситуацией приходит само по себе; кладу руки ему на живот и целую сильнее, более требовательно, я лишь хочу, чтобы Зед касался моих рук так же, как когда-то, в самом начале; чтобы он повторил, что счастлив быть со мной. Хочу, чтобы он уверил меня, что тоже хочет этого, но в ответ – очередная отговорка, и его мать зовёт нас к ужину.
***
Дома я уже почти сажусь читать на широкий подоконник, как получаю сообщение:
– Не ложись спать так рано! Я заберу тебя на этот вечер, – пишет мне Дилан.
Чувствую, что мои губы расплываются в улыбке. Вот я уже сижу вместе с ним, жадно изучая виды родного города в ночи. Сейчас я ничего не узнаю', лишь знакомый голос Дилана. Он ведёт автомобиль плавно, но я ощущаю его взгляд затылком. Свежий порыв воздуха обдаёт меня, когда Дилан захлопывает за мной дверцу. С игривой улыбкой, чертовщинкой в глазах и смехом, мы за руку перебегаем дорогу к кинотеатру. На моих плечах его кожаная куртка, но холод вместе с предвкушением приключений стягивают диафрагму. Оказывается, сегодня лунное затмение. Пока веет пряный ветер, тревоги и превратности судьбы остаются где-то далеко. Немыслимо трудно было решиться поехать с ним – и почему-то я решилась.