Agape
Шрифт:
Дилан Барннетт
Изумление и пытливость сменились на неясную тревогу. Если Грейс и здесь, то нужно продолжать держаться самоотверженно. Есть вещи дороже, чем чувства. Гораздо важнее, чем моя жизнь и мои желания. Перевожу взгляд… и опять это дерьмо крутится возле. Чувство ирреальности… бескрайнее пространство, слепящий свет от луны и отшлифованность, гладкость материи… невероятная тревога…
Грейс
Неожиданно для меня в проходе показывается Дилан; он останавливается и осматривает комнату, покрытую мраком. Зед одаривает его гневным взглядом и тяжко вздыхает, но продолжает
– Кто этот парень? – спрашивает смуглая Примула;
– Приятель твоей сестры – Дилан Барннетт. Она недавно помогла ему переехать к нам из Англии.
Прим даже ухом не повела. Она тут же выдала то, что слышала раньше:
– Моя мама считает, что нельзя летать самолётами. Ими мы тревожим господа.
Мы замолкаем в темноте комнаты. Дилан улыбается рядом с Алексом, притягивая всеобщее внимание (прелестнейший из злодеев). Украдкой ловлю взгляд карих глаз и вздрагиваю всем телом, разворачиваясь в другую сторону.
Звёздная ночь
Теперь лицо, которое Ночь видела в зеркале, перестало быть лицом незнакомки, а стало её собственным, и она сказала: тебе это нравится. Запомни это хорошенько. Теперь ты точно знаешь, как ты выглядишь, и кто ты есть на самом деле.
Грейс
Все фильмы просмотрены, а мои друзья выбегают из дома к озеру. Ночь. И каждый из них сбрасывает одежду,ныряя один за одним в воду. Присоединяюсь к процессии, оставаясь лишь в длинной футболке Зеда (мой блондин заснул на сеансе, но а сейчас выглядит бодрым в темной воде). Примула уже в озере вместе с Логаном. Ну, давай же, Грейс! Вздыхаю и делаю первые быстрые, уверенные шаги, переходящие в бег. Ненавижу заходить в воду постепенно, гораздо лучше одним забегом. Температура гораздо выше, чем я думала; под ногами мелкие скользкие камни. Вода уже доходит мне до колен, и я пробегаю мимо Алекса, приближаясь к Зеду. Блондин внезапно выставляет свою руку и хватает меня за талию. Я останавливаюсь, но не успеваю опомнится, лишь только со смехом плюхаюсь в воду всем телом.
– Прости, я не испортил тебе причёску? – издевается он.
Зед неспешно отплывает вглубь озерца; смотрит на мокрую меня с таким любопытством. Какие кардинальные перемены в его настроении! Но мне это нравится.
– Берегись, Зед! – вскрикиваю я и бросаюсь в его сторону.
Мы продолжаем игры с водой, но вот Зед осторожно обнимает меня, а я облокачиваюсь о его грудь и живот своей спиной; отплываем чуть дальше вместе, ощущаем голую кожу друг друга. Сестра Али уходит хлопотать на кухню.
Дилан Барннетт
Глубоко вздыхаю и припадаю к земле у корней клёна возле этого озерка – в моих движениях какая-то – заслуженное слово – страстность. Мне нравится в быстротечности лета чувствовать под собою земной хребет; за каковой сейчас я принимаю твёрдый корень; не важно, что конкретно, лишь бы твёрдое, потому что мне непременно хочется к чему-то прикрепиться своим плавучим сердцем. Не желаю купаться; я желаю поговорить с Грейс. Слышатся крики и смех; теперь уже лунный свет отражается дорожкой, а мой взгляд захватывает упоительная сценка. Но в этой темени глаза обнаруживают силуэт Зеда рядом. Выродок чёртов. Его длинная футболка на теле Грейс; ткань перекрывает обычно еле заметные белые шрамы внизу её живота. Не то чтоб её внешность бросалась в глаза; не очень красивая даже; ничего в ней особенного; и не скажет она ничего такого уж умного; просто это она; она есть она. Чушь! Она красивая. Странная. Весёлая. Ненасытная. Да, она пленительная. Непостижимая. Боже,
Грейс
– Ты идёшь обратно в дом? – спрашиваю я, подходя к Дилану.
Нервный комок встаёт в горле, желудок сжимается. Моя футболка отяжелела, а влажные пряди спускаются по обёрнутым тканью плечам. Все уже убежали внутрь от холода; лишь одна я такая глупая. Весь вечер Дилан был мрачным; от былой теплоты ко мне не осталось ни следа, хотя бы подобия. Сейчас Дилан так выморочно твёрд и холоден, что мне не понятно, как он совсем недавно мог быть таким милым, таким тёплым. О его надежности я пока не буду заикаться – не имею права.
– Сперва скажи мне истинную причину твоего присутствия здесь, – выдыхает он, вставая возле.
Мне показалось чуть ли не ребячеством по отношению к себе, к самому Дилану сейчас сказать неправду. Если мы хотим наладить отношения, то лучше быть правдивым. Орнаменты на его коже переливаются, словно подсвечиваясь от луны, как жаркий огонь от факела. Он словно стал ещё выше. Впервые с той недели мы остались наедине. И само присутствие Дилана рядом отдаёт нашим танцем, бессонной, тягучей ночью в полицейском участке, известиями о Виктории в доме Зеда, поцелуем.
– За мной будто следит одна женщина, – выдыхаю я, признавая правду и задирая голову вверх, к небу.
Глаза Дилана округляются; повисает пауза и слышатся перешёптывания леса. Это уже не обычная тревога, это настоящий страх – страх, который все мы ощущаем перед лицом угрозы, несчастья.
– Сколько раз ты видела её? – уточняет он с беспокойном в голосе.
– Всего два.
– Когда впервые?
– В день нашего знакомства.
Дилан запускает пальцы в волосы. Сколько я знаю этого странного человека, Дилана Барннетта, он всегда, когда нервничает, поправляет волосы.
– Грейс, просто скажи мне сразу же, как она вновь появится, ладно? Особенно, если я буду где-то рядом, – вот теперь он изменился в очередной раз; перешёл к заботе и насторожённости.
– Я могу просто пойти в полицию.
– И будет тоже самое, что и с Викторией? Следы были обнаружены даже при вскрытии, но всем же плевать. Гораздо проще замять дело, чем расследовать по-настоящему, особенно с таким удобным способом убийства, – Дилан говорит с таким пылом, а его глаза сверкают.
Соглашаюсь с вполне разумным предположением. Вновь в нём радикальная перемена! Опасения настигли Дилана, затмевая отдалённость и чёрствость. Темные пряди его волос чернеют в ноч'u; Дилан впервые переводит взгляд куда-то вверх, за крону дерева позади моей спины, где прячутся птицы в ветвях. Но необходимо признать – в тот вечер я была как Элизабет, танцующая с мистером Дарси. А когда наши руки соприкасались… Дилан должен был почувствовать нечто флюидное. Во время танца он уставился на меня, и кажется, что ему было тяжело меня оттолкнуть.
– После того, как ты приехал, всё идёт совершенно не так, как оно должно идти, – высказалась я. – Неожиданно моя семья лишилась Виктории, потом я доверяюсь тебе и.... дьявол! – уже почти что рычу я.
– Прости, что пришёл и испортил твою жизнь, – ощущаю его лихорадочность, даже не прикасаясь к телу Дилана.
– Мне жаль, что ты такой идиот, – неожиданно выпаливаю я.
– Господи, как с тобой сложно, – Дилан обводит глазами пейзаж позади моей спины, держась рукой за шею.
Я знаю, малыш. Чувствую, что-то зреет по отношению к тебе в моей крови, тканях, в самом скелете. Не верю самой себе, что сильнее кутаюсь, только чтобы согреться, и закрываю веки, сосредоточиваясь на дыхании и своих чувствах.