Agape
Шрифт:
Услышав имя отца, я быстро оборачиваюсь. В глазах щиплет, и наверняка будет надрываться голос, но я спрашиваю:
– Откуда ты знаешь его имя?
Дилан замолкает, видимо не зная, что и ответить, а я продолжаю:
– Хотя нет, Дилан. Это абсолютно неважно. – Какого черта Дилан так свободно говорит о моем отце?! – Не смей называть его таким образом, будто бы он тебе давний друг.
– Грейс. Я.... прости. Я знаю, что это больная тема для тебя, – архаический оттенок звучит в голосе Дилана, но его движения обретают твёрдость.
– Не надо. Всё. Останови машину, – умоляю я. – Как же я глупа. Целую
– Я тебе не незнакомец! – перебивает Дилан злобно. Вот это он подкинул фразу для анализа на досуге.
– А кто же? – начинаю кричать я, обескураженная его словами.
– Я… – он запинается и его взгляд бегает по всему близлежащему. Дилан замолкает, но вскоре продолжает уже в совершенно другом, твёрдом и спокойном духе. – Да, ты права. Я для тебя незнакомец.
Он останавливает машину около университета, который мы проезжали. По одну сторону виднеются огни нашего городка, а по другую – фонари кампуса.
– Грейс, послушай меня, – начинает Дилан. – Я знаю, как это выглядит. Я понимаю, что тебя это пугает. Но я не причиню тебя вреда. – Закатываю глаза. Уверенности тебе, малыш, сейчас не прибавлять. – Прости, прости меня за всё. И за поцелуй, и за твоего отца, и за всё остальное. Я просто хотел стать другом для близкого человека моей подруги. – Мы оба прикрываемся одними мотивами, но не договариваем всей правды. Люди снаружи проходят и нагло глядят на нас сквозь стекло, но мы не обращаем внимания, а лишь смотрим друг на друга не отрываясь. Теперь я не боюсь этого делать. – Я вышел из себя. Совершил необдуманный поступок, из-за которого теперь каюсь. Давай просто это забудем? Прикинемся, будто ничего не произошло?
В его глазах нет ни капли смеха, лишь серьёзность и.... сожаление о минувшем? Тяжело вздыхаю и всё же отвечаю:
– Хорошо. Ничего не произошло, мы просто сходили на прогулку, – соглашаюсь я. – Но то, что ты обо мне знаешь такие детали, какие даже лучшая подруга не знает, особенно жутко.
Он оборачивается и окидывает взглядом тёмные окрестности за пределами машины. Дилан улыбается и возвращается глазами ко мне; карий цвет.
– Позволь довезти тебя до дома. Я не успокоюсь, пока не буду знать, что ты в безопасности, – шепчет он еле слышно, и внутри от хриплости его низкого голоса всё сжимается.
Он опять наступает на старые грабли, поднося свою руку к моему лицу и заправляя одну прядь волос за ухо. Отстраняюсь, и в его глазах читается боль.
– Нет, Дилан, – выдыхаю я.
Звёздная ночь
Равнодушие не причиняет столько боли, сколько любовь. Жан Поль Сартр однажды сказал: «Ад – это другие».
3 глава
Грейс
В сердцах захлопнув дверцу машины, я едва из кожи не выскочила, покуда бежала к родному дому, не жалея себя, своих сил, ступней и сердца. Я не боялась теней, но в моей груди, до этого начинавшие заливаться рядом с Диланом птицы попадали мёртвыми тушками вниз. Так и не спала я в ту ночь. В тумане восходящее солнце имело странный вид существа мыслящего, одухотворённого. Такой подлый и гнусный поступок; потеря женского достоинства, ведь мои прошлые редкие, несерьезные встречи не эквиваленты физической измене, которая не оговорена с Зедом, непозволительна!
Дилан Барннетт
Осколки стекла под ногами. Я разбил о стену несколько стаканов для виски. Так странно… привёз я их из Франции ещё очень давно, и теперь вот такой конец. Но Грейс не знает ничего о происходящем, ни капли. Даже если бы кто-то знал о моих истинных чувствах, это не пролило бы свет на картину в целом. Даже и половина ещё не пройдена. Я ощущаю, что мои внутренности гниют. Лёгкие переместились куда-то в горло, а селезёнка — на место сердца.
Грейс
Девятый день после смерти Виктории я провела вместе с семьёй.
***
Прошло с неделю времени. День близится к вечеру. Дивное поле поздних цветов мака располагается около дома Али; гористая местность. Я бегу к самому краю поляны вместе с младшей сестрой своей подруги – Прим (сокращённо от Примула); кузнечики заливаются мелодией. Бежево-голубое небо, крохотное солнце окружено лёгкой мутью. Моя семья уже уехала обратно в Портленд. Так даже лучше; слишком долгое их присутствие стало сказываться на всех. Несмотря на вечернюю прохладу нестерпимо душно. С Диланом я не виделась ни разу; уже ослабело влияние прошедших событий. Я рада лишь тому, что мне хватило разума оттолкнуть его. Останавливаюсь на месте, глаза малютки кажутся фиолетовыми; она, как и любая двенадцатилетняя девочка, мечтает о путешествиях (желает жить на Марсе). Мы переводим дыхание от воображаемого полёта.
Мне нравится быть с младшими; дети другие и, скажу честно, я всё бы отдала, чтобы вернуть себе подобное состояние ума. Силуэт Алиши виднеется в просторном дворе её дома. Совсем скоро окажусь рядом с ней, осталось расстояние с половину футбольного поля. Али, конечно же, ничего не знает о Дилане и мне. Понятное дело! Она ведь с ума сойдёт, если узнает об измене. Вновь отворачиваюсь, вдыхая августовский запах Орегона. Всё увиденное меня восхищало: деревья, птицы, вечернее небо, снижающиеся грачи.
***
Стою на кухне Али, работая острым ножом для резки яблок, и как будто до сих пор ощущаю, как Дилан стонет моё имя; прерывает игру наших губ; мягко прижимает моё тело к себе. Но вдруг лёгкие оттенки боли всё затмевают. Виднеется кровь. Одна капля стекает ниже по коже, а пальцы растирают по подушечке оставшуюся красноту. Не важно это вовсе – лишь одна царапина, лишь один поцелуй. Намереваюсь отрицать всё до конца жизни, кто бы ни спросил. Снова прятаться, убегать. Доносится дверной звонок, все гости в сборе.
Киновечер Алиши начинается; её сестра садится около меня, кладёт голову на колени (в такие секунды отчётливее осознаешь степень ответственности). Играет старый черно-белый фильм о восставших мертвецах, один из самых первых представителей жанра. Все устроились в просторной гостиной дома; над диваном, над нашими спинами висит животворящий крест, а я устроилась возле Зеда (он исчез на время похорон, а у меня уже нет сил на споры; лишь долгожданный мир); разноцветные орнаменты штор словно оживают.