Агатангел, или Синдром стерильности
Шрифт:
— Мы с тобой еще много чего не знаем о нашем мистере Арнольде, — с ходу начала Снежана. — Оказывается, когда ты его в восемь вечера сдавала на руки горничной, он вовсе не шел спать, как говорил тебе потом утром. А вел бурную ночную жизнь. И сопровождал его в этом угадай кто? Маргаритко! Бармен рассказал мне, что они за вечер просадили в «Моцарте» 500 гривен. Я сказала Мише (так она называла Михаила Ивановича), пусть еще раз допросит Маргаритко. Потом — Фиалко, тоже мне божья куль-бабка (Снежана старается избегать русизмов в своей речи). Во время празднования в «Интерэкстриме», когда ты уже уехала, Фиалко и Арнольд куда-то выходили вместе, и не было их около получаса. Это выяснилось случайно. Что они могли делать так долго вместе? Они же не знакомы, а Фиалко почти не знает английского. После этого Арнольд пел в микрофон какую-то народную голландскую песню, а музыканты ему подыгрывали. Было ужасно смешно, у него почти нет слуха, а голос богатырский (в этом месте Снежана отошла от своей языковой установки, видимо, быстрый темп речи не позволил ей вовремя найти синоним). И еще, смотри, горничная нашла у Арнольда в номере эту бумажку.
Снежана показала мне скомканный листок из блокнота, на котором было написано:
Fialko — 300
Margarytko — 250.
— Возможно, это деньги, которые они заняли у Арнольда и не успели отдать, а теперь боятся в этом признаться. И я их понимаю, потому что это бросает на них подозрение. — Снежана стряхнула пепел в цветочный горшок на подоконнике, в очередной раз забыв, что я просила ее этого не делать. Я смолчала, чтобы не перебивать, а сообразительный Агатангел сразу же выгреб пепел из горшка и сначала ссыпал его на обрывок бумаги, а потом оттащил в мусорное ведро.
— Но это совсем не объясняет причину похищения. Слишком мизерные суммы, — сказала я.
— Согласна. Наверное, эти цифры означают что-то другое.
— Что?
— Например, деньги, которые Хомосапиенс тратил за вечер в «Моцарте» с каждым из них, — предположила Снежана. — Или деньги тут вообще ни при чем.
— И ты думаешь, это как-то связано с тем, что Маргаритко не пришел на празднование?
— Сказал, что заболел, но я ему не верю.
Я представила себе, как вечно простуженный пан Маргаритко, — а ему тяжело было повысить голос даже на редакционную кошку Касю, которая загораживала ему монитор, свесив хвост вниз, на экран, или на другую редакционную кошку, Тасю, которая любила спать на клавиатуре его компьютера, — убивает Арнольда за одолженные 250 гривен, долларов, евро или какой-то иной валюты. А помогает ему пан Фиалко. Хотела бы я посмотреть на этот бой.
Я ничего не сказала Снежане, но версия, похоже, не очень правдоподобная. Хотя подумать над этим стоит.
В тот вечер, когда Арнольда и Маргаритко видели вместе в «Моцарте», я тоже не пошла домой, отведя голландца в отель. У меня была назначена встреча с Теобальдом, который просил отредактировать его реферат. Теобальд всегда приглашает меня в «Моцарт», самое дорогое тигиринское кафе, поскольку только там готовят настоящий капучино, который он очень любит. У нас есть даже любимый столик, его Теобальд всегда резервирует заранее. С этого места видно всех, зато нас с Теобальдом практически невозможно заметить. Нам нравится сидеть и наблюдать за присутствующими.
Мы с Теобальдом видели, как в кафе зашли мистер Арнольд, пан Маргаритко, пан Фиалко, Соломон Айвазовски, Панько Овочевый и некий очень солидный тип, возможно, сам Инвестор. Просидели они недолго, пили коньяк, пан Маргаритко переводил. Очевидно, им удалось обо всем договориться, поскольку выглядели они вполне удовлетворенными, и в конце вечера Панько Овочевый передал мистеру Арнольду конверт. Возможно, это был даже тот самый конверт, который нашли среди его вещей в гостиничном номере, поскольку все деньги мистера Арнольда, а это было больше двух тысяч долларов, почему-то хранились в белом конверте украинского происхождения. Во время наших с ним посиделок предыдущими вечерами мистер Арнольд, как правило, снимал деньги в банкомате и никогда не носил с собой больших сумм наличными.
Не рассказала я Снежане и о газетной статье, которую вчера прочитала в Интернете на странице одного российского издания. Статья называлась:
Со странной разновидностью мошенничества пришлось столкнуться сотрудникам городской тамбовской газеты «Вчера». Голландский благотворительный фонд «Хелп ёселф» прислал газете официальное предложение профинансировать недельный курс маркетинга и медиа-технологий, который проведет известный специалист мистер X. Газета согласилась с предложением, пригласила мистера X. в Тамбов, оплатила ему дорогу, поселила в гостиницу и профинансировала питание, остальные расходы (то есть гонорар консультанта) взял на себя голландский благотворительный фонд «Хелп ёселф». На протяжении недели мистер X. общался с работниками редакции, собирал документацию и обещал в последний день своего визита прочитать лекцию, в которой должен был изложить предложения по улучшению показателей продажи газеты. Но в последний день он бесследно исчез, оставив в гостинице счет за телефонные разговоры на значительную сумму. В целом визит мистера X. обошелся газете «Вчера» примерно в 5000 у.е. Работники редакции пытались связаться с голландским благотворительным фондом «Хелп ёселф», но оказалось, что за эту неделю фонд прекратил свое существование и уже не находится по указанному в документах юридическому адресу.
Итак, наш мистер Арнольд тоже запросто мог быть «липовым» консультантом. Но о чем тогда договаривался с ним Инвестор? Кто и почему похитил его перед самым отъездом? И что значили цифры напротив фамилий Маргаритко и Фиалко в блокноте Хомосапиенса?
Михаила Ивановича я встретила по дороге домой, он выгуливал в парке своего пса. Первые заморозки, как это часто бывает, не задержались надолго и оставили после себя грязные потеки на оконных стеклах, тоненькую ледяную утреннюю корочку на лужах и чувство какой-то неприкаянности, типичное для дождливого межсезонья. С каждым днем все больше песка и грязи оседало на оконных рамах, стекая по стенам и усиливая впечатление специфической осенней неряшливости, впечатление, будто кто-то методично смывает со стен яркие краски и зарисовывает их грязноватой осенней пастелью. Сначала желтеет трава, листва на деревьях, потом из воздуха исчезает запах спелой летней жары, с тел смывается летний загар, с лиц — здоровое и улыбчивое выражение, медленно подкрадываются апатия и бездеятельность, постепенно перерастая в затяжную зимнюю депрессию, которая прерывается только короткими, хотя и весьма интенсивными алкогольными вспышками многочисленных зимних праздников и постоянной необходимостью что-то утеплять: окна, двери, гардероб, простуженное горло.
Этот период начался уже давно, вместе с ним болезненно не начался отопительный сезон и исчезли последние яркие пятна причесок, окрашенных в модные в этом году цвета. Даже самые упорные школьницы вынуждены были под бдительном присмотром мам и бабушек надеть наконец шапки (почему-то в основном черные), и с этим символическим знаком город окончательно погрузился в затяжную зимнюю летаргию.
— Сколько ты зарабатываешь в месяц? — спросил у меня Михаил Иванович после того, как мы поговорили про витамины для собак, ветеринарные аптеки на нашей улице, качество обслуживания в этих аптеках, и после того, как я узнала, что у пса Михаила Ивановича артрит.
— Ну, это зависит.
— А официально?
— Двести гривен.
— Это средний официальный заработок в вашей организации?
— Приблизительно.
— Ясно.
— А что?
— Пока что ничего. Это правда, что мистер Арнольд предложил рекламировать вашу газету плакатом, на котором священник будет читать с амвона «КРИС-2» вместо Библии?
— Правда.
— Как отнеслись к этому сотрудники редакции?
— По-разному.
— А пан Маргаритко?
— Негативно.
— Почему?
— Он верующий.
— То есть православный, ты хотела сказать. А что он делает в вашей греко-католической газете?
— Работает.
— Тебе не кажется, что это немного странно?
— Не кажется, у нас свобода вероисповедания.
— И у него не возникает конфликтов с руководством?
— Конфликты с руководством возникают у всех.
Потом мы снова перешли на темы ветеринарии. Михаил Иванович не собирался раскрывать тайны следствия.