Агробление по-олбански
Шрифт:
В восемь пятнадцать в валютный отдел ворвались двое в черных чулках, натянутых на лица, и с пистолетами. Один из пистолетов был бутафорский.
– Руки вверх, – предложил я, пытаясь, насколько это возможно, поменять голос, – а теперь плавно оттолкнулись ножками и развернулись на сто семьдесят девять градусов.
Банковские миловидные клерки завертелись на своих табуретках.
– А ты, – я навел дуло на Жана, – руки за голову – и на пол.
Затем я подошел
– Открой мне дверь, – попросил я.
– Я не могу.
– Быстро!
Кассирша вскочила и бросилась к двери.
– Смотри, не забудь отключить сигнализацию! – Я и не знал, что могу быть с женщинами таким грубым.
Пройдя во внутреннее отделение, я первым делом уселся за центральный компьютер. Вынул из нагрудного кармана дискетку. Ввел, как меня научил Эрик, вирус. Затем вскрыл внешнюю оболочку. Вырвал с корнем процессор.
Затем я потребовал у кассирши открыть сейф.
– Я не могу.
– А ну, быстро!
Из сейфа я достал папки со справками вкладчиков и договорами. Все это я делал для того, чтобы освободить Александру от кандалов денег. Процессор мне напомнил гребень для расчесывания волос.
– Зачем вы забираете это? – осмелев, спросила Зинаида Петровна. – За этими бумагами нет никаких денег. Зачем вам договора?
– Опубликуем суммы вкладов первых лиц области и города.
– Ну, какой у вас к этому интерес?
– У нас никакого. Разве что…
– Что?
– Кругом революция. Люди стреляют в людей. Красноармейцы в белогвардейцев. Дети безработных пухнут с голода. В «Умелых ручках» нюхают клей. А в лужах страшные болезни – чума, холера. Детская смертность уже зашкаливает. А эти толстосумы наживаются на демократии. Кладут сумасшедшие деньги на депозиты. Воруют.
– Но никто же ни в кого не стреляет, – еле слышным голосом сказала Зинаида Петровна.
– Вы думаете? – поднял я бровь, подражая Раулю. Благо под черным чулком этого видно не было. Не люблю подражательство.
Чуть помявшись, она добавила:
– Если вы оставите бумаги, я вам покажу, где деньги. Деньги в другом сейфе.
– Знаю, – отрезал я, затем подошел к большой двери сейфового типа сбоку от шкафчика для одежды.
– У кого ключи от этой двери?
Когда, отключив сигнализацию, открыли дверь, я, порыскав фонарем, нашел шкафчик номер 26 и открыл его. В шкафчике лежали какие-то бумаги. Я направил на них луч фонарика и в следующую секунду понял все.
Это была тетрадка. Обычная школьная тетрадь, на которой крупными буквами было написано «Дневник отчаяния». Тетрадь от ветхости распадалась на страницы и была спрятана в полиэтиленовый файл. Прикрывая папку спиной,
– Ну что? – спросил меня Рауль.
– Пусто, – сказал я.
Теперь оставалось только ждать. Ждать всего несколько минут, которые тянулись целую вечность. Так мы и сделали – сидели в креслах и ждали.
– Как дела? – спросил я шепотом и по-французски у Рауля, пытаясь его успокоить.
– В горле пересохло, – признался Рауль. – Столько страданий, преступление среди белого дня – и все впустую.
– Девушки, милые, – обратился я к клеркам, – вы можете сделать для нас кофе?
– У нас нет кофе для клиентов, – сказала Зинаида Петровна.
– А чайку?
– И чая нет! – Зинаида Петровна чуть не плакала.
– Смотри, – Рауль положил мне руку на колено. Сквозь затемненное стекло двери было видно, как в стеклянном вестибюле третьего этажа, балконом нависшим над пропастью лестничного проема, появились два здоровяка в черных костюмах. Затем, громко смеясь, из отдела юридических лиц или, может быть, из кабинета управляющего вышла гувернантка-губернаторша. Их-то мы и ждали.
– Точно как в аптеке! – посмотрел я на часы.
– И как обещались! – заметил Рауль.
Всю операцию, узнав от Марины, во сколько приходит «высокое начальство», чтобы взять деньги на избирательную компанию, по минутам разработал Жан.
– Ну, чего вы расселись? – заскулил Жан. – Вам же сказали: чая не будет. Забирайте деньги и уходите. Пожалуйста!..
Я пнул ногой Жана, мол, что ты там бубнишь.
– Могу я, наконец, сходить в туалет, – громко попросил Жан, – туалет для клиентов банка – это возможно?! В противном случае я за себя не отвечаю!
– У нас нет туалета для клиентов, – жалобно пискнула со своего места Зинаида Петровна.
– Ладно, отведи его в туалет, – попросил я Рауля, – да смотри повнимательнее.
А сам тем временем вновь зашел за перегородку, отделяющую клиентов от работников, и нажал на кнопку сигнализации, что находится аккурат напротив коленок. Здесь и прикоснулся к белой нежной коже кассирши. Я знал, что в эту секунду охранники оторвутся от экранов телевизоров и переключат камеру на валютный отдел. Но увидят только меня в черном чулке, склонившегося над белыми ногами.
Потому что в это мгновение Рауль с Жаном вышли из отдела, оказавшись как раз за спинами трех жеребцов с бандитскими рожами и маленькой хрупкой кошечки, которую по телевизору выдают за монстра большой политики, за русскую «железную леди». И еще Рауль успел стянуть с головы чулок и передать Жану пушку. В это время я и нажал на кнопку тревоги.
– Арестуйте их! – крикнул Жан своим офицерским голосом, одновременно размахивая удостоверением офицера полиции и стреляя в воздух.