Аккорды кукол
Шрифт:
– Видишь ли, дед без нашего ведома сделал мальчику маленькую татуировку на спине. Между лопатками. Как я теперь понимаю, это то, что ты называешь знаком Заххака.
4
Яков бросил Карине одеяло, но она, забившись в угол комнаты, продолжала дрожать - не от холода, а от омерзения и ненависти. В глазах все расплывалось, тяжелый ком стоял в горле, боль была всюду - по всему телу, словно её избили. У неё было такое ощущение, будто в неё влили яд, и она, чувствуя эту липкую отраву между ног, безуспешно пыталась стереть её ладонью.
– Вам лучше убить меня...
– через силу выговорила Карина.
– Иначе я убью вас.
Одна из горилл захохотала, вторая смачно плюнула, целясь в Карину.
– Может быть, я так и сделаю, - сказал Яков.
– Спасибо за совет. А этого - тоже?
– Он пнул ногой Колычева, который лежал на полу со связанными за спиной руками.
– Гляди, как смотрит! Прямо глазами ест. Гипнотизер, что ли?
Алексей не ответил, но Якову, видно, стало не по себе. Он отступил в сторону и рявкнул:
– А ну отвернись! Не то возьму вилку и выколю твои зенки. Кому говорю, ты, пиявка!
– Давай я ему башку сверну?
– предложила одна из горилл.
– А потом ей. Чего тянуть?
– Погоди, - отозвался Яков.
– Все должно быть в порядке очередности. Придет хозяин - тогда. На его глазах. Чтобы видел, как его женушке бутылку вобьют. А этого тоже не оставим. Ты кто?
– Твоя смерть, - ответил Колычев.
– Ну... тогда я спокоен, - засмеялся Яков.
– Тебе и комара не прихлопнуть. Копи силы. А я пока посплю...
Ему действительно хотелось спать, может быть, потому что с утра на ногах. Глаза слипались. Он тряхнул головой, пытаясь взбодриться, но веки тяжелели, руки тоже. И ноги. Яков лег на диван, не снимая ботинок, сладко потянулся.
– Ладно, - вяло сказал он.
– Как только придет - разбудите.
– Без тебя не начнем!
– Гориллы захохотали. Они были очень похожи - с выпуклыми надбровными дугами, запавшими внутрь глазками, выступающими подбородками и массивными загривками. Таких не прошибить ничем.
"Интересно, есть ли у них вообще разум?
– подумал Колычев.
– На который можно хоть как-то воздействовать?" Живым отсюда не выйти, он понимал это. Но сила Кундалини, к которой он взывал и которая уже гипнотически подействовала на коротышку, на этих горилл не влияла.
Гориллы, сидевшие к нему спиной, вдруг напряглись, как звери, которые чувствуют опасность. Карина не спускала с них ненавидящего взгляда. Желание умереть было столь велико, что она почти сходила с ума. Она и выглядела безумной - с горящими глазами, спутанными волосами, расцарапанной щекой.
– Во, баба!
– сказала одна из горилл.
– Отодрать её снова, что ли? Или его?
– Он ткнул пальцем в Колычева.
Второй громко зевнул.
– Лучше поспать.
– Нельзя. Яша велел ждать.
– Вот ты и жди.
– Почему я?
– И они заспорили.
5
Оказавшись в темной холодильной камере, кавказец неожиданно ойкнул, выкрикнул что-то на своем языке и схватился обеими руками за живот. Он мог и заорать, если бы не страх, сдавивший горло и боль, пронзивший внутренности.
Герасим захлопнул дверь камеры. Теперь вообще ничего не было видно.
– Это я!
– громко произнес он.
– Ты где?
– Здесь, - откликнулась Галя. Голос её дрожал.
– Сейчас найду выключатель.
Что-то упало на пол, звякнуло. Кавказец продолжал стонать. Наконец лампочка вспыхнула. Кавказец сидел на полу, его руки и живот были в крови. Рядом валялся длинный нож.
У Гали было такое лицо, словно она извалялась в муке. Удивленно глядя на них, Гера произнес:
– Ты его зарезала. Могла и меня.
Она лишь кивнула, не в силах вымолвить больше ни слова, а кавказец повалился на бок, подтянув колени к подбородку. Он перестал стонать и только что-то шептал. Потом перевернулся на спину, вытянул ноги и затих. Глаза остались открытыми, будто он продолжал следить за тем, что происходит.
Галя заплакала. С тех пор как она услышала разговор Магомет и милиционера, а потом осталась тут в кромешной тьме, она плакала почти все время, сжимая в руке нож. Когда дверь в камеру опять открылась, она, плохо соображая, что делает, бросилась вперед.
Теперь Галя прижималась к Гере - он был её последней надеждой.
– Ладно, что-нибудь придумаем, - успокаивающе сказал он.
– Он мертв?
– Мертвее не бывает.
– Гера нагнулся, перевернул продавца и положил на него валявшуюся рядом овечью шкуру.
– Нам надо дождаться, когда они все уснут. Сейчас не выберемся. Но и сюда может кто-нибудь заглянуть. Чего от тебя хочет Магомет? Он уже получил свое?
– грубо спросил Гера. Но, вглядевшись в её испуганное лицо с синяком на виске, усмехнулся.
– Ты ведь сама виновата. Зачем сунулась?
– Не знаю. Я тебя искала.
– Не ври. Вечно вас, девчонок, тянет на всякие приключения. А потом выручай.
– Утром должен прийти какой-то фургон. Я так поняла, что они отправят его на Кавказ. Не меня одну. Там и другие будут. Мне страшно...
В одном из отсеков были свалены овечьи шкуры, Гера разбросал их, устроив некое подобие пещеры.
– Забирайся внутрь, - сказал он.
– Переждем. Здесь теплее. Слышал я об этом фургоне... У нас в районе две девки пропали - Магомета работа. Все знают и никто ничего не говорит. И ещё несколько ребят, совсем маленьких. Они их вывозят... Я догадываюсь зачем. Сам как-то раз чуть не попался, хотели меня обкурить.