Аквариум
Шрифт:
Болезненно морщиться, успокаивать заколовшее вдруг сердце и с неизбывной тоской понимать, что душа ничего не забыла: ни обид, ни ошибок, ни боли и страха, только время отбросило ненужную шелуху слов и образов, оставив лишь голые и жесткие, словно удары бича по спине, образы прошлых бед.
Злость, горькое сожаление и какое-то наивно-детское желание повернуть время вспять и вбить те недостающие сваи в фундамент разрушенной жизни…
Среди проносящихся в памяти чередой пустых серых глазниц будней мелькнут изредка искрящиеся живые глаза настоящих минут, в которых было хоть немного тепла, счастья и искренности, и грустная улыбка тронет уголки рта, затуманит глаза соленой водой,
А затем зло смеяться над самим собой, неожиданно осознав, что всего, что так тревожит и калечит душу до сих пор, уже нет, все это пыль, липкая пыль прошлого, осевшая на коре растревоженного, словно пчелиный улей, мозга и пустившая свои бесчисленные корни в самые далекие его уголки. Нельзя жить днем прошедшим, надо тянуть за собой ржавый вагон настоящего, как Путин Россию, в светлое будущее. Пусть через пот и кровь, через сжатые до хруста зубы, стертые до мозолей руки. Смотреть не назад, не под ноги, а вперед, в то самое прекрасное далеко, угадывая, что ждет тебя за следующим поворотом. И верить в это угаданное.
Но сил во что-то верить уже нет, а значит нет и самой Веры. Надежда смята неизбежностью. Любовь растоптана ложью и подлостью. А впереди все чаще и чаще мерещится зловещая темная бездна и бесконечное падение, которое, может быть, уже началось.
И, наконец, сдирая ногти, колени, цепляясь зубами и руками в каждую травинку, в каждую соломинку на краю, вдруг замереть, в последний раз улыбнуться равнодушному и такому высокому небу и, разжав пальцы, добровольно начать падение вниз, туда, где нет ни прошлого, ни будущего, ни настоящего, где есть лишь скучная и до изнеможения бесполезная вечность…»
«Ни хрена себе!» — подумал Егор. — «Это я, когда успел настрочить?»
В памяти было пусто. Неожиданно открывшийся в нем, видимо, под действием таблеток писательский талант оказался сюрпризом.
«А неплохо написано! Главное — в тему. Разжать пальцы и все… Ну, пусть лежит. Типа — прощальная записка…»
Пора было приходить в себя и исполнять задуманное. Внутри не было ничего. Ни волнения, ни страха, ни осознания смертного греха. Вообще, никаких ощущений, которые, по идее, должны сопровождать самоубийцу. Как-будто просто надо встать, одеться и пойти вынести мусор.
Действие выпитых утром таблеток потихоньку ослабевало. Чтобы ускорить процесс, Егор заварил себе крепкий кофе. Жена этот напиток не пила, так что кофеварку забирать не стала. Благородный поступок. Сахара давно не было, поэтому Егор размешал в горячей, темной, пахнущей Бразилией, жидкости большую ложку меда, сел, закурил и стал маленькими глотками вливать в себя бодрость.
Посидел, уставившись в потолок. На ум, видимо, под влиянием прочитанного пришли воспоминания из далекого детства. Дача, где он каждое лето жил с дедом и бабушкой. Теплый летний вечер. Солнце еще не село, но уже низко висит над горизонтом, наполняя пространство каким-то особенным, золотым и невесомым светом, в котором все вокруг кажется волшебным и сказочным. Он несется на своем Салюте по дачной улочке, со всей силы крутя педали и уворачиваясь от веток сирени, нависших над дорогой. Над ним — бездонное розово-голубое небо, а впереди огненный закат и целая жизнь, полная еще не случившихся чудес…
Егор открыл глаза. 15:00. Блин, попил кофе… На целый час отрубился. Ладно, пора!
Помылся под душем, побрился, оделся в более-менее чистое, включил телефон. Ни одного звонка. За полторы недели — ни одного. Ни с работы, ни от знакомых, ни тем более из Испании. Вот так… Обулся, поднял крышку электрического щитка, перещелкнул все тумблеры, открыл дверь и замер на пороге… Вернулся в дочкину комнату. Стоял, смотрел на доску. Читал написанное детской рукой предложение снова и снова. Потом резко, со всей силы влепил себе пощечину, аж в ушах зазвенело, и быстрым шагом покинул свою квартиру.
Вышел на улицу. Ледяной ветер с дождем чуть не свалили с ног.
«Ни фига себе погодка! Сейчас точно сентябрь? Может я тут в коме до ноября провалялся?»
Добежал до паркинга, сел в машину. Завел двигатель, посмотрел на себя в зеркало, отметив, что, судя по осунувшемуся посеревшему лицу, сбросил килограмм десять. Действие транквилизаторов еще ощущалось, за руль садиться инструкция категорически запрещала, но тут уж, извините. Доеду как-нибудь…
Ехать было не очень далеко. Километров восемь, до улицы Белореченской. В начале семейной жизни они с женой снимали квартиру в том районе, там же родилась дочка. И там же он когда-то купил добротный подземный гараж, как первое вложение в недвижимость. Вложение оказалось неудачным. Вскоре они переехали в новую квартиру, а продать гараж так и не получилось из-за очередного кризиса. Неликвид. Последнее время он использовался для хранения зимней резины и разнообразного, теоретически нужного, хлама. Но место, чтобы загнать машину, оставалось.
Стараясь держаться подальше от зоны проявления псевдоглюков, только их сейчас не хватало, Егор осторожно ехал по залитым дождем улицам. Погода была прямо в тему. Природа горько плакала, глядя на очередного слабого дурачка, решившего раньше времени отправиться за черту. Включил радио, пролистал каналы. Киркоров, Лепс, Сирия, Путин — все как обычно. Будет жить где-то человек по имени Егор или не будет, в мире ничего не изменится. Ничего. Совсем…
Доехал без приключений. Спустился по рампе в гаражный комплекс, над которым предприимчивые бизнесмены расположили несколько теннисных кортов, накрыв их белым воздухоопорным куполом, проехал по темной подземной улице, повернул направо и остановился у ворот под номером 012. Рабочий день еще не кончился, вокруг ни души. Только охранник дремал в будке, даже не проснувшись, когда Егор проезжал мимо. Ну и хорошо. Открыл ворота, заехал задом в гараж, посмотрел в зеркало, наблюдая как выхлопные газы клубами поднимаются по бетонной стене, заглушил мотор. Закрыл ворота изнутри на навесной замок, хорошенько забил тряпками вентиляционные отверстия. Свет решил не выключать. Сел обратно в машину.
Снова прислушался к себе. Ничего. Пустота…
Опустил солнцезащитный козырек, долго смотрел на свое лицо в зеркало, наконец сказал:
— Ну вот и все, Егорка. Ты уж извини, но вот как-то так все обернулось…
Повернул ключ зажигания, посмотрел на датчик бензина. Четверть бака. Вполне хватит, наверное. Завел мотор, перевел рычаг на нейтралку, отпустил сцепление, дернул ручник, убрал ногу с тормоза, заблокировал двери. Вроде все… Расслабился в кресле, откинув голову на подголовник, и закрыл глаза.
«Поехали…»
Шли минуты, успокаивающе урчал двигатель. Егор плыл на лодке по медленной реке, которая петляла между заросшими кустарником скалами. В руках были потертые весла, но он практически не касался ими воды, просто сидел на деревянной лавке, а утлое суденышко мягко покачивалось и, подчиняясь течению, уносило Егора куда-то в загадочную даль. Куда-то в Прекрасное Далеко. Было хорошо и спокойно. Хотелось вечно сидеть вот так, опустив руки и плыть, не задумываясь куда и зачем. Егору казалось, что сквозь журчание воды пробивается щебет птиц, шелест листвы, прохладный ветер обдувает лицо, а спину приятно греет солнце.