Алая Вуаль
Шрифт:
— Вряд ли справедливо держать зло на Михаля, если ты сама превратила своих сородичей в вампиров, Мила.
Из горла Милы вырывается недоверчивый звук.
— Как будто ты что-то об этом знаешь! То, что ты сейчас влюблена до безумия, не означает, что все остальные тоже, и… и… — она издала стон разочарования, и все ее тело словно обмякло, а мое напряглось, — и мне жаль. Это было ужасно, и, конечно, я не это имела в виду. Просто Михаль есть Михаль, и он выбрал за меня. Он всегда
Что бы это ни было, Мила не может сформулировать, но я все равно понимаю: справедливо. Это несправедливо. Что Михаль говорил о своей сестре?
Все, кто смотрел на нее, любили ее.
А теперь она стала невидимой.
Выражение лица смягчается, и Одесса, ступив на нижнюю ступеньку, поднимается во весь рост Милы.
— Ты знаешь, что мы все скучаем по тебе, Мила. Даже жители деревни — никто не осуждает тебя за решения Михаля. Они возмущены повышенными мерами безопасности вокруг острова, да, но они ни разу не обиделись на тебя.
Мила яростно вытирает щеки.
— Я знаю это. Конечно, знаю. Я просто глупая.
Тихая покорность овладевает мной. Даже в смерти Мила не обрела мира с братом и с собой, и если я не буду действовать осторожно, то же самое можно сказать и обо мне. Неважно, скрою я правду или нет, некромант все равно попытается меня убить. Ничто из того, что я найду о своей сестре, не изменит этого, так почему же я так боюсь искать? Худшее уже случилось: моя сестра мертва, и я отказываюсь следовать за ней в загробный мир.
Пока не хочу.
— Что касается тебя, — говорит Одесса, беря меня за руку, пока я не присоединяюсь к ней на лестнице. — Тебе нужно поговорить с моим братом. Как бы мне ни было неприятно это признавать, но мысль о том, что ты замышляешь смерть и разрушение, не совсем подходит — ты просто не такой, а Дмитрий заслуживает шанса защитить себя.
— Возможно, ты права. — Спустив Одессу с лестницы, я пересекаю комнату, где на крючке возле шкафа висит мой темно-зеленый плащ. — Где я могу его найти? В его комнате?
Одесса и Мила обмениваются быстрыми, пугливыми взглядами.
— Я не уверена, что его комната — лучшее место для встречи, — говорит Мила через несколько секунд. — Возможно, в кабинете Михаля…
— Этот разговор я бы предпочла провести наедине.
Одесса выдавливает из себя страдальческую улыбку.
— Конечно, дорогая, но в сложившихся обстоятельствах…
Я достаю серебряный нож из дорожного плаща Михаля, который Одесса, должно быть, повесила рядом с моим. Ее улыбка исчезает, когда я засовываю оружие в сапог.
— В сложившихся обстоятельствах ему нечего скрывать, верно? Почему бы нам не встретиться в его комнате?
Долгое время они молчат. Потом, когда я уже боюсь, что переиграла, Мила наконец заговаривает.
— Его комната — это третья дверь слева в северной башне, но постарайся не судить его слишком строго, Селия. Ему нужна любая помощь, которую мы можем ему
Глава 43
Рассказ Дмитрия
Что бы я ни ожидала найти в комнате Димитрия — тела, возможно, или окровавленные кандалы и банки с зубами, — меня ждет не яркая, красочная палата. Действительно, когда я впервые переступаю порог, то почти сразу же отступаю, убежденный, что попала не в ту комнату. Большой камин освещает всю обстановку. Шарфы аквамаринового, пурпурного и лимонного цветов свисают с потолка и жалюзи, а на столбиках кровати и на прикроватной тумбочке громоздятся разнообразные шляпы.
Выйдя в коридор, я встряхиваю головой, чтобы проветрить ее, и внимательнее пересчитываю двери.
Одна. Вторая. Третья.
Я открываю дверь в тот же странный зверинец, похожий на палатку, что означает, что Дмитрий, должно быть, какой-то барахольщик. Глубоко вздохнув, я переступаю порог и захлопываю за собой дверь.
На изогнутых каменных стенах сверкают ключи, а также корзины и корзины с книгами. Странные книги. С опаской я подхожу ближе и беру в руки самую верхнюю: карманное издание Библии. Под ней лежит Модные Кошки и Люди, Которые Их Шьют. Я возвращаю обе книги с гримасой.
Потребуется чудо, чтобы найти в этом беспорядке хоть что-то от Филиппы.
Я перехожу к письменному столу — ведь если было одно письмо, то должно быть и несколько, и если их написал Дмитрий, то он наверняка их сохранил. Или, говорит надеющийся голосок в моей голове, он вообще не знал Филиппу.
Это, конечно, был бы лучший вариант.
Но и худший.
Без связи между Дмитрием и Филиппой, а значит, и Бабеттой, у меня нет ровным счетом никаких шансов найти Некромант а.
Стол, как выяснилось, превосходит по беспорядку даже стены: флаконы духов, пуговицы и рулоны несовпадающих монет захламляют его столешницу, а в ящиках лежат спичечные коробки и карманные часы, авторучка и даже старая потрепанная кукла. Обычные вещи. Обыденные вещи.
Сотни их, и ни одного письма.
Захлопнув ящик одновременно с досадой и облегчением, я тяжело вздыхаю и поворачиваюсь лицом к комнате. Помимо Филиппы и ее тайного любовника, помимо Дмитрия, Бабетты и даже Некромант а, эта комната не имеет никакого смысла. Это то, что, как боялись Одесса и Мила, я увижу? Коллекция хлама Димитрия?
— Что ты здесь делаешь?
С визгом я отпрыгиваю от стола и поворачиваюсь лицом к двери, где стоит Димитрий со скрещенными руками и поджатыми в подозрении губами.
— Димитрий! Ты вернулся!
— И ты что-то шныряешь в моей комнате.
— Я не… Если хочешь знать, я нигде не шныряла. Я просто ждала тебя. В последний раз, когда мы разговаривали, ты хотел поговорить, и теперь… ну, я готова к этому.
Он отталкивается от дверного косяка и входит в комнату, закрывая дверь с тихим щелчком. Я стараюсь не вздрогнуть от этого звука.