Алая Вуаль
Шрифт:
Я поднимаю брови.
— Неужели?
— Думаю, было бы невежливо отказаться.
— Для моих бедных пальчиков было бы еще грубее согласиться, не спросив сначала, как он танцует.
Его пальцы продолжают двигаться вверх, вверх, вверх. У меня перехватывает дыхание, когда они скользят по тонкой коже моего запястья, проникая под избитую ленту.
— Не в два раза лучше, чем Рид Диггори. — Его глаза сверкают, пока я пытаюсь и не могу игнорировать покалывание в руке. — И ростом он тоже не вышел. Хотя, должен сказать, питомец,
— Ты думаешь, что ты выше?
— Я знаю, что я выше. — Его пальцы проникают под мой рукав, поднимаются по предплечью, пока не достигают мягкого изгиба локтя. Он сжимает его в своей руке. — И.… гораздо лучше танцует.
Когда его большой палец надавливает на вену, меня охватывает жар, и этого не должно происходить. Он даже почти не прикасается ко мне. Голос дрожит, и мне удается сказать:
— Ты… ты не можешь знать этого, просто видя его.
— Ты тоже не можешь — пока не потанцуешь со мной.
В его улыбке мелькает едва заметный намек на клыки. Однако это больше не пугает меня. Не после чердака. Особенно после чердака. Запястье и горло пульсируют, как живые существа, при воспоминании о том, что я испытываю не боль, а что-то другое. Что-то острое и нужное.
— Я… — Нужно привести себя в порядок. Нужно покинуть эту комнату, пока я не наделала глупостей. — Я не знаю, хорошая ли это идея, Михаль.
— Почему нет?
— Потому что… — Я смотрю на него, затаив дыхание. Как мне ответить на такой вопрос, не унизив себя? Потому что я не могу думать, когда ты так на меня смотришь? Потому что я дура, что оглядываюсь назад? Потому что еще слишком рано, и потому что придут мои друзья, и потому что… мои друзья. Осознание этого пронзает мои легкие, как нож. — Ты все еще планируешь наказать Коко за Некроманта и Бабетту? Если да, то вряд ли у нас будет время на танцы.
Его рука падает с моего локтя. Его улыбка исчезает вместе с ней, мгновенно превращая его в холодного и собранного Михаля, которого я всегда знала. Мои мышцы слабеют от облегчения. Я видела его гнев, его милость, его силу, и я пережила их все, но его очарование? Не думаю, что кто-то сможет это пережить.
— Даю тебе слово, Селия Флер Трамбле, — говорит он, сопровождая слова легким поклоном, — что ни один вампир не причинит вреда твоим друзьям, когда они прибудут завтра, включая меня. Если бы я думал, что это поможет, я бы вообще отменил маскарад, но они придут за вами независимо от этого. Сомневаюсь, что сам Ад сможет удержать Луизу ле Блан от Реквиема, — он злобно сверкнул глазами, — но Ад — это именно то, что она найдет, если попытается взять тебя силой.
Несмотря на его угрозу, мое сердце словно раздувается вдвое. Он не причинит им вреда. Однако так же быстро оно пробивается еще раз — потому что если Коко, Лу и Рид придут на Реквием, то и Жан-Люк тоже прибудет. Несмотря на свои последние слова, он не упустит возможности исследовать островок вампиров. Я как можно незаметнее вытираю ладони о юбку.
Остается надеяться,
— Селия? — спрашивает последняя.
— Лу никогда бы так не поступила.
Он отрывисто кивает.
— Хорошо. Так будет проще. — Прежде чем я успеваю спросить, он говорит: — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала, но если ты согласишься, то подвергнешь себя опасности.
Слова Филиппа разрушают последние остатки моей эйфории. Ты не можешь получить что-то просто так, Селия. Конечно, Михаль хочет что-то получить в обмен на еду, великолепное платье. Все в этом мире имеет свою цену.
Мои глаза сужаются.
— Какого рода опасность?
— Та, что связана с Некромантом.
— О. — Первый холодный палец понимания проходит по моему позвоночнику, пока мы смотрим друг на друга. Вся теплота в его лице снова застыла, а глаза сверкают, как кусочки черного льда. — И это все?
— Твои друзья — не единственные, кто прибудет, когда чары снимут в Канун Дня Всех Святых. Некромант не сможет устоять перед соблазном — если ты решишь остаться на Реквиеме, это будет его единственная возможность добраться до тебя до Йоля87. Он не захочет рисковать.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я бы не стал. — Он отступает назад, подальше от меня, и возвращается к столу с завтраком, раскрывая единственное блюдо, к которому я не притронулась. Открывает единственный кубок с кровью. Он осушает половину одним глотком, и я наблюдаю, разрываясь между отвращением и восхищением, как работает его горло и рука сжимает кварц. Часть меня задается вопросом, каково это на вкус для вампира. Часть меня ненавидит себя за этот вопрос. — Некроманту так нужна твоя кровь, — говорит он спустя мгновение, — что в поисках ее он убил по меньшей мере шесть существ — и одно из них прямо у Башни Шассеров. Он не потрудился спрятать тела своих жертв, что говорит мне о том, что он либо глуп, либо бесстрашен. Надо полагать, последнее. Он не собирается ждать еще два месяца, чтобы захватить свой приз.
С легким звоном он возвращает кубок на позолоченный поднос. Однако ко мне он больше не подходит.
— Ты хочешь использовать меня как приманку, — наконец говорю я.
При других обстоятельствах это могло бы ранить сильнее, но сейчас слишком важно. Если Некромант преуспеет, я не только умру, но он также разорвет вуаль между живыми и мертвыми. Кто знает, какие последствия последуют за этим? А что, если вуаль, однажды разорванная, останется открытой навсегда?
Михаль наклоняет голову. — Я понимаю, что ты напуган, но…—
— Было бы глупо не бояться, не так ли? Этот человек хочет собрать мою кровь, чтобы воскресить мертвых, и он все равно попытается это сделать, независимо от того, вальсирую я, как бабочка, или трушусь в своей комнате. — Я поднимаю коробку с одеждой и прижимаю ее к груди, как некий щит, а может, просто что-то, что нужно делать с руками. Завтрашний день внезапно становится очень близким. — В любом случае я буду в опасности, и когда он воспользуется снятыми чарами, мы тоже должны быть готовы. Мы должны быть готовы.