Александр II и его время: Кн. 2
Шрифт:
Поворот в общественном мнении произошел в связи с начавшимся в начале 1863 г. мятежом в Царстве Польском и в Западном крае. При первых слухах о возможности отторжения от России Литвы, Белоруссии, юго-западных малорусских губерний, Смоленска и Киева, вследствие вмешательства в польское дело западноевропейских держав, русская молодежь очнулась, отрезвилась, прозрела и примкнула к единодушному выражению патриотических чувств всего русского народа. Воззвания, печатавшиеся в Лондоне и распространяемые в России по указанию Варшавского Жонда среди образованных слоев общества, а также среди армейских масс и крестьянства, не достигли цели. Кумиром общества в то время стал известный русский публицист и издатель журнала «Русский вестник» и газеты «Московские ведомости» М. Н. Катков, которого впоследствии В. И. Ленин незаслуженно окрестил «националистом», «шовинистом» и «бешеным черносотенцем».
Престиж «Колокола» резко упал. Если в первые годы своего существования он расходился в количестве 2000–2500 экземпляров, к концу 1863 г. тираж опустился до 500, а с 1868 г. выход его прекратился совсем. Как выразился французский историк Э. Оман, «диктатура мнения» перешла к Каткову»17.
После польских событий стихли проявления революционного брожения в империи. По инициативе Александра II были сделаны первые шаги к созданию правового государства: политические дела передавались в ведение суда присяжных, учреждена адвокатура, установлена несменяемость судей, введены земские учреждения, смягчена цензура.
11 января 1865 г. императору был направлен адрес московского дворянства о созыве Земской думы. Желая предупредить повторение подобных ходатайств и заявлений со стороны дворянства других губерний, Александр II объявил в рескрипте от 29 января на имя министра внутренних дел Валуева, что совершившиеся преобразования достаточно свидетельствуют о его постоянной заботливости улучшать и совершенствовать в им самим предопределенном порядке разные отрасли государственного устройства: «Прошедшее в глазах всех моих верноподданных должно быть залогом будущего».
Однако крамола, революционная и социалистическая бесовщина, возрождались. Нашлись беспечные, легкомысленные и полуобразованные люди, которые с жадностью набросились на проникшие в Россию с Запада в самом извращенном и грубом виде социальные идеи и взяли их себе на вооружение.
Эти беспокойные головы возомнили себя знатоками общественного прогресса, творцами истории, разрабатывали умопомрачительные программы и прожекты и с непреклонной решительностью пытались их осуществить, используя любые средства. Не отдавая отчета в своих действиях, попирая все нормы морали и нравственности, они не останавливались ни перед какими жертвами.
Первое покушение
4 апреля 1866 г. вся Россия ужаснулась от выстрела Каракозова. В этот день было совершено первое покушение на жизнь Александра II. В четвертом часу дня император в сопровождении племянника, герцога Н. М. Лейхтенбергского, и племянницы, принцессы М. М. Баденской18 после прогулки в Летнем саду выходил из его ворот, обращенных на Неву, чтобы сесть в экипаж. В это время какой-то высокий, худощавый молодой человек с длинными светлыми волосами и горящим взором стал сильно проталкиваться вперед мимо крестьянина Осипа Комиссарова19, который еще и прежде заметил, что этот человек старался пробраться вперед; но, желая сам видеть ближе царя, Комиссаров не уступал ему своего места. Когда же Александр II вышел из сада, человек этот стал так сильно напирать, что Комиссаров вынужден был уступить. Но вместе с тем назойливость этого человека заставила Комиссарова обратить на него особое внимание и следить за ним. И когда царь стал надевать шинель, Комиссаров увидел, как неизвестный выхватил внезапно из-за борта своего пальто пистолет и начал целиться в монарха, щуря безбровые близорукие глаза.
Действие покушавшегося было замечено и находившимся вблизи городовым, который успел только вскрикнуть. Комиссаров же быстро, как уверяли свидетели, нанес удар злодею по руке под локоть в тот самый момент, когда тот спускал курок...
Самым авторитетным свидетелем был генерал Э. И. Тотлебен, который заявил, что лично «видел», как Комиссаров подтолкнул стрелявшего в царя террориста20. Жизнь Александра II была спасена, злодей схвачен на месте преступления с двухствольным пистолетом в руке, один из стволов которого остался неразряженным.
По распоряжению царя два унтер-офицера подвели стрелявшего к экипажу. «Ты поляк?» — спросил его император. «Русский», — отвечал террорист. «Почему же ты стрелял в меня?» — недоуменно осведомился царь и услышал в ответ: «Ты обманул народ: обещал ему землю, да не дал»21. Александр II приказал отправить арестованного к шефу жандармов, а сам тотчас посетил Казанский собор для принесения молитвы о своем спасении, а затем возвратился в Зимний дворец.
Небезынтересно отметить, как русское общество прореагировало на покушение. Весть об ужасном злодеянии разнеслась по Петербургу и огромные массы народа поспешили к Зимнему дворцу. К 7 часам вечера, когда Александр II вторично возвращался из Казанского собора, на площади перед Зимним дворцом были толпы, приветствовавшие государя громкими и радостными криками. Такие же толпы стояли по всему протяжению пути от собора до дворца и оглашали воздух восторженными криками. В зале дворца Александр был встречен собравшимися уже там военными и гражданскими чинами, имеющими право на приезд ко двору. Отблагодарив присутствующих за выраженные ими чувства, царь пожелал видеть своего избавителя. Когда Комиссаров был представлен государю, Александр расцеловал его и тут же объявил, что жалует Комиссарову дворянское достоинство. Громогласное и единодушное «ура!» было откликом на это выражение монаршей милости.
Осип Иванович Комиссаров до этого был временнообязанным крестьянином Костромской губернии Буйского уезда села Молвитино барона Кистера. Был отдан в ученье в Петербург к шапочному мастеру Содову, у которого дошел до звания подмастерья и женился на крестьянской девушке, имел 8-месячную дочь. Комиссарову тогда было 23 года. Как писали о нем газеты, он был довольно благовидной наружности. 9 апреля 1866 г. П. А. Валуев записал в своем дневнике: «Я в первый раз видел Комиссарова. Небольшой, бледный, тщедушный, но со спокойным и разумным выражением лица. Бесконечные овации ему не вскружили головы и не сбили с толку. Во всех приемах скромность»22. В церквах совершались молебны.
Во всех театрах публика по несколько раз заставляла повторять гимн «Боже, царя храни» и раздавались крики «ура!» (в Александрийском театре гимн был исполнен девять раз, в Михайловском и Мариинском по шести раз).
В Александрийском театре произошел даже эпизод, свидетельствующий о том настроении, которым охвачено было в этот день все общество. Кто-то принял одного из бывших в театре крестьян за избавителя государя, тогда как на самом деле он был только очевидцем подвига своего земляка, костромича. Крестьянин этот введен был в партер и к нему обратились с объятиями восторженные зрители, несмотря на его уверения в ошибке. В результате на время был остановлен спектакль.
В Москве 5 апреля в трактирах и гостиницах, в общих залах и отдельных комнатах восторженно пили за здоровье государя.
В Большом театре назначенный балет «Дочь фараона» заменен оперою «Жизнь за царя». Вся опера была обращена как бы в один непрерывный народный гимн. В общей сложности «Боже, царя храни» было пропето тогда в Большом театре до двенадцати раз. После первого акта народный гимн пропет был четыре раза подряд; второй акт совсем не состоялся — публика не хотела видеть польских танцев и вместо них потребовала снова народный гимн, который пропет был раза три. В третьем акте поляки приходят к Сусанину, на их угрозы он отвечает неустрашимым и энергичным восклицанием: «Лягу за царя, за Русь!» Слова эти зажигают восторг в зрителях, действие на сцене прерывается. Артист Родонежский, исполнявший роль Сусанина, по требованию публики три раза сряду повторяет эту фразу, сцена наполняется хористами и снова гремит на сцене народный гимн, снова непрерывные клики восторга и громкие рукоплескания в зале. Затем исполнение третьего акта оперы возобновляется с той минуты, на которой оно было прервано. Инициатива этих беспрерывных оваций принадлежит публике: народный гимн предложено было исполнить лишь в заключение эпилога, где великолепный хор «Славься» должен был перейти, как это обычно делается в дни торжественных спектаклей, в народный гимн. Так было и в тот вечер; по окончании оперы «Боже, царя храни» пропето было еще три или четыре раза. Нельзя не согласиться с П. А. Валуевым, который писал: «Пересол, как видно, в нашей натуре... С высокими и глубокими чувствами не следует обращаться легкомысленно»23.