Александр Керенский. Демократ во главе России
Шрифт:
В своих мемуарах Керенский объясняет, что этими «подозрительными лицами были не большевики, а совсем наоборот». Кто же? Корнилов, Деникин и симпатизирующие им высшие офицеры. «Был ли здравый смысл в их систематической клеветнической кампании против комиссаров и комитетов, которая велась на митингах, в прессе и в официальных сводках ставки?.. Через многие годы открылась чудовищная правда. Генерал Корнилов считал, что сдал Ригу, предпочитая потерю территории потере армии в целях немедленного восстановления дисциплины в армии. Но в какой? Без солдатских комитетов, созданных Временным правительством. Генерал Корнилов скрыл от прессы, что русские войска вели упорные бои под Ригой под градом тяжелой артиллерии и в облаках горчичного газа. Он пустил в ход лживые сводки, будто бы при первом ударе немцев русские трусливо бросились наутек, – с горечью в душе вспоминал Керенский. – Перед лицом всей России свидетельствую, что в этой неудаче нашей не было позора. Войска честно выполняли все приказы
Глава двенадцатая
Глазами народа, интеллигенции, толпы
В России назревала революция. Ей предшествовали крестьянские бунты типа пугачевских, военный путч декабристов, террористические акты народовольцев… Ее подготавливали революционеры духа – Пушкин, Гоголь, Салтыков-Щедрин, Толстой… Были у нее свои теоретики – Плеханов, Бакунин, Герцен, Каутский… И вот впервые появился человек, готовый осуществить революцию на практике, – умный, эрудированный, бескорыстный, решивший сделать свою самодержавную родину страной демократической и цивилизованной. Вряд ли, ступая на этот путь, он представлял себе все его сложности и трудности; как первопроходец, он не мог в чем-то не ошибаться, чего-то недоучитывать. Будучи человеком честолюбивым, он порой переоценивал возможности свои и искренне любимого им народа, недооценивал дикую мощь толпы, состоящей из люмпенов городов и деревень, не знал или забыл вещее высказывание философа Средневековья Эразма Роттердамского о том, что иногда побеждает не лучшая часть человечества, а большая, но тем не менее не пошел на поводу у толпы, которой овладевал призрак коммунизма, призрак утопического светлого будущего. Народ его поддержал, в первую очередь «крепкий мужик», трудолюбивый и мыслящий – что городской, что сельский, – воевавший с неприятелем не только по приказу, но и по зову души. Перелистаем кратко газеты того времени, письма, напечатанные в них, выражавшие истинный глас народа, данные без обширных комментариев.
Газета «Русское слово»: «Мне хотелось бы в настоящем письме выразить все чувства нашей солдатской благодарности тем, кто превращал солдата-раба в солдата-гражданина». Подпись: «Сашенька Попов, солдат 312 пехотного полка».
Отрывок из статьи в газете «Вперед» (18 апреля 1917 года): «Скажем большевику:…зачем преждевременно призывать к гражданской войне, где должна непременно пролиться пролетарская кровь. Спасибо, меньшевик! Ты ведешь нас по более правильной дороге, твои слова обдуманны и последовательны, а вам, товарищи Большевики, хотя и слушаем Вас, но мало верим, и идти по Вашей обледенелой дорожке не хотим, как бы в некоторых пунктах не оскользнуться». Подпись: «Группа мастеровых и рабочих Курского вокзала».
24 апреля 1917 года, отрывок из письма в орган печати РСДРП газету «Социал-демократ»: «Преклоняюсь перед задачами, поставленными РСДРП, признавая заслуги Советов по свержению царизма и контролю за Временным правительством, которое при этом условии пользуется полным доверием всех сознательных и мыслящих обществ, не могу оправдать направления Вашей газеты. Прочитывая ее ежедневно, убеждаюсь, что название „Социал“ присвоено несправедливо, так как все воззвания газеты не социалистичны, а анархичны и провокационны. Всех же вождей, лишенных здравого смысла, как „Ленин“, поместили бы в хорошую психиатрическую лечебницу, а безнадежных – в отделение неизлечимо больных; в противном случае Вы не друзья народа, народа и рабочих, а их враги и еще более вредные, чем монархисты, которых ловят и сажают в тюрьмы, а почему-то Вас держат на свободе. Вращаясь по специальности в самых разнообразных слоях пролетариата и всего общества и зная деятельность многих слоев плутократии, взываю ко всем социалистическим партиям, что народным массам необходим порядок, возможный только при их исключительном объединении в основных положениях, а все, что играет на слабых струнах многострадального русского народа, должно быть немедленно устранено и обезоружено, а по окончании войны отправлено в любимую им Германию в таком поезде, в каком Вильгельм прислал нам „Ленина“. Подпись: „Дочь бывшего дворового человека“.
Прочитав это письмо, нельзя не удивиться политическому чутью, разумности и откровенности ее автора, вышедшего из народа и неравнодушного к его судьбе. Когда Ленин говорил, что у него «каждая кухарка должна уметь управлять государством», то он спекулятивно и умышленно заблуждался, не каждая, а наделенная умом, истинно патриотичная, как автор этого письма. Вкусив плод свободы, многие люди поняли, что ее надо защищать в полной мере, не жалея ни сил, ни себя, поняли женщины, уравненные в правах с мужчинами. Для защиты завоеваний Временного правительства образовался женский батальон смерти. Увы, кроме фотографии, документы о нем не сохранились. Известно, что в него входили и женщины дворянского происхождения, даже княжеского, и офицерского сословия, и фабричные работницы… Судьба его была трагична. Окруженный и застигнутый врасплох, женский батальон был захвачен
«1 мая 1917 года. Действующая армия
Каждый православный солдат знает шестую Божью заповедь: «Не убий». А мы, православные воины, зная, что грех убивать, убиваем своего брата. Сами служители церкви Христовой нас поучают драться и говорят, что человек, который убивает на войне, против шестой заповеди не грешит, ибо он защищает свое отечество, свою родину, свою веру. У них выходит так же, как ящик с двумя днами у фокусника: если так не вышло, то перевернуть иначе – и выйдет. Опомнитесь, товарищи, ведь не будут за нас на Страшном Суде Божьем отвечать офицеры. Поэтому каждый православный воин не должен убивать, если он боится Бога. Мы, еще держась в окопах и не давая противнику вторгаться в наши пределы, не давая нарушать завоеванные нами свободы, должны требовать от Временного правительства скорейшего заключения мира. И поможет нам Господь всем воедино слиться!
5-й роты 10-го гренадерского полка младший унтер-офицер Василий Плинков».
Возможно, это было простым совпадением мыслей, но свое последнее обращение к народу, полное боли и тревоги за судьбу отечества, Керенский назвал словом из вышеприведенного письма – «Опомнитесь!». И мысль о заключении сепаратного мира с Германией не давала ему покоя. Верный союзническому договору, он оттягивал решение этого важнейшего вопроса. Мир мог выбить главный аргумент из рук большевиков в борьбе с Временным правительством и сохранить его власть. Александр Федорович в конце концов «опомнился», начал вести переговоры о мире, они, по его словам, были «близки к успеху», но что-то помешало довести их до конца. Возможно, интриги англичан, чем он и объяснял свою неудачу. В любом случае продолжение противостояния с Германией привело страну к потере свободы, к унизительному Брестскому миру. Александр Федорович, человек по натуре мягкий, наивно верящий в порядочность революционеров, даже большевиков, нацепивших на себя их личину, обещавших доверить решение важнейших проблем Учредительному собранию, наверное, был согласен с автором другого письма, по отношению к вождю большевиков, по крайней мере в судьбоносный для страны момент, о котором пойдет речь несколько позднее. Вот это письмо.
«12 мая 1917 года.
Господин редактор!
Я, солдат из действующей армии, несколько раз из газеты «Русское слово» читаю, что большинство солдат тыла, не сочувствуя мышлениям социалиста Ленина, советуют Временному правительству арестовать его. Большинство объясняют это тем, что проезд Ленина во время войны через Германию недопустим, а некоторые и тем, что видят в пропаганде Ленина вред Родине. Боритесь словом. Но зачем грубые выходки?
Солдат Никитин Алексей, 565 пехотного полка».
«18 мая 1917 года.
Прошу напечатать в вашей уважаемой газете «Социал-демократ» мое письмо.
Наша родина нуждается в деньгах, и нам приходится поэтому брать деньги у союзников, так как наш заем свободы проходит очень туго. В Кремле и дворцах находятся неисчислимые богатства Романовых, скопленные за 300 лет, и эти драгоценности можно продать теперь тем, кто нажился на войне. Мародерам некуда девать деньги, и они с удовольствием купят эти драгоценности. Потом, у Храма Христа Спасителя весь купол из чистого золота, это для чего? Для ворон и воробьев, но не для нас в трудное время, как теперь. Я думаю, что граждане будут вполне согласны со мною».
Подпись: «И. О. В.»
Керенский видел, что буксует объявленный Временным правительством заем свободы, ибо сама свобода для народа становилась призрачной, а толпе люмпенов изначально была не нужна. Александр Федорович, поборник неприкосновенности частной собственности – незыблемой основы любого цивилизованного общества, – не мог реквизировать и продать кому-либо исторические ценности России, собственность церкви. Вполне согласны с автором письма оказались граждане большевики. Они вообще разрушили храм, а потом для получения валюты стали продавать за границу художественные ценности; первым постановлением ЦК РКП(б) разрешалось продать три картины Рембрандта, потом продажи осуществлялись без обнародования.