Александр Македонский. Пески Амона
Шрифт:
— Одиннадцать, верхом на муле.
— Передай Пармениону, что не позднее чем через пять дней я выступаю отсюда и к тому времени, когда ты прибудешь от меня, я подойду к Гордию.
— Хочешь, чтобы я повторил и это послание?
Александр покачал головой:
— Не стоит. Благодарю тебя за сведения, что ты принес. Я прикажу Евмену выдать тебе награду.
Сисин вытянул перед собой руки ладонями вперед:
— Моя награда — вклад в охрану твоей персоны, государь. Другой мне не нужно.
Он бросил на царя последний взгляд, который мог означать
Долго он сидел неподвижно, переносясь мыслями в те дни, когда мальчиком в Пелле играл со своими товарищами и родственниками в мяч и в прятки, и сейчас ему хотелось кричать и плакать.
Неслышными шагами сзади подошла Лептина, положила руки ему на плечи и чуть слышно спросила:
— Плохие новости, мой господин?
— Да, — не оборачиваясь, ответил Александр. Лептина прижалась щекой к его спине.
— Мне удалось найти дров и нагреть воды. Не хочешь принять ванну?
Кивнув, царь пошел вслед за девушкой в огороженный угол шатра, где дымилась ванна с водой, и дал себя раздеть. Горела лампа, давно уже наступил вечер.
ГЛАВА 37
С помощью Аристандра Евмену вскоре удалось заключить договор с живущим поблизости народом — селгами, лютыми врагами телмессцев, хотя они говорили на том же языке и почитали те же божества. Он оставил им денег, от имени Александра присвоил их вождю звучный титул «наследственного верховного самодержца Писидии», и они ту же заняли позиции вокруг города, приготовившись к осаде.
— Я говорил тебе, что Телмесс будет в твоей власти, — напомнил царю Аристандр, по-своему объясняя ситуацию.
Царь обеспечил покорность нескольких близлежащих городов на побережье, в том числе Сиды и Аспенда. Эти города, построенные отчасти греками, отличались прекрасными площадями, колоннадами и храмами со статуями богов. Александр обложил их тем же налогом, который они до того платили персам, оставил там небольшое число гетайров со штурмовыми частями из корпуса «щитоносцев», а под стенами Телмесса — своих союзников-варваров, и выступил на север.
Таврские горы были покрыты снегом, но погода стояла довольно хорошая, и над головой ярко синело безоблачное небо. То и дело встречались буки и дубы, еще не утратившие красной или охряной листвы. Они выделялись среди белизны, как золото в серебряной вазе. Вперед высылались фракийцы и агриане во главе с Лисимахом, они занимали горные перевалы, чтобы избежать внезапного нападения, так что войско продвигалось без лишних опасностей.
Евмен в деревнях покупал провизию, чтобы не раздражать местное население и гарантировать как можно более спокойный проход войска к перевалам большой горной гряды. Александр молча, в одиночестве ехал впереди всех на Букефале, и было нетрудно понять, что его занимают нелегкие мысли. На нем была македонская широкополая шляпа и тяжелая военная хламида из грубой шерсти. Путаясь под ногами жеребца, трусил Перитас. Животные давно привыкли друг к другу, и
После нескольких дней перехода по горам вдали показалось материковое плоскогорье — обширная выжженная солнцем равнина, овеваемая холодным ветром. Вдалеке темным ясным зеркалом в окружении широкой белой полосы сверкала вода.
— Опять снег, — проворчал Евмен, страдавший от холода и решительно сменивший короткий военный хитон на пару более удобных фригийских штанов.
— Нет, это соль, — поправил его ехавший рядом Аристандр. — Это озеро Аскания, оно солонее, чем море. Летом его поверхность сильно понижается, и полоса соли становится огромной. Местные жители продают эту соль по всей долине.
Когда войско проходило по белоснежной полосе, солнце за спиной начало опускаться за горы, и лучистый свет, отражаясь от миллионов кристалликов, создавал фантастическое зрелище, оставляя впечатление волшебства. Солдаты молча смотрели на это чудо, не в силах оторвать глаз от блестящего разноцветья, от лучей, рассеянных бесконечными гранями на радужные веера в торжестве сверкающего огня.
— Олимпийские боги…— прошептал Селевк. — Какое великолепие! Теперь действительно чувствуется, что мы далеко от дома.
— Да, — согласился Птолемей. — Никогда в жизни не видел такого.
— И не только этим здесь можно восхититься, — продолжил Аристандр. — Дальше есть гора Аргей, изрыгающая из вершины пламя и покрывающая пеплом целые области. Говорят, что под ее громадой прикован гигант Тифон.
Птолемей сделал знак Селевку следовать за ним и пришпорил коня, словно собирался проинспектировать колонну, но, проскакав с полстадия, вновь перешел на шаг и спросил:
— Что с Александром?
— Не знаю. Он такой с тех пор, как у нас побывал тот египтянин, — ответил Селевк.
— Не нравятся мне эти египтяне, — глубокомысленно проговорил Птолемей. — Кто знает, что он вбил ему в голову. Мало нам было этого ясновидца, Аристандра.
— Ох, верно. Что он мог ему сообщить? Наверняка какую-то неприятность. А потом эта спешка с продвижением вперед… Уж не случилось ли чего с Парменионом?
Птолемей бросил взгляд вперед на ехавшего невдалеке Александра.
— Он бы сказал. И потом, с Парменионом Черный, Филот, Кратер да еще его двоюродный брат Аминта, командующий фессалийской конницей. Неужели никто бы не спасся?
— Кто знает? Вдруг им устроили засаду… А возможно, он думает о Мемноне. Этот человек способен на все: пока мы тут разговариваем, он, может был, уже высадился в Македонии или в Пирее.
— И что делать? Попросить Александра, чтобы сегодня пригласил нас на ужин?
— Смотря в каком он будет настроении. Лучше бы посоветоваться с Гефестионом.
— Да, лучше посоветоваться. Так и сделаем.
Тем временем солнце село за горизонт, и двое друзей невольно задумались о девушках, которых оставили в слезах дома в Пиерии или Эордее и которые, быть может, в этот час тоже с тоской вспоминают о них.