Александр Македонский. Пески Амона
Шрифт:
— Возьми самого лучшего коня и немедленно отправляйся в Метон. Капитан, что привез меня из Пирея, должен быть еще там. Скажи ему, чтобы вручил этот пакет лицу, указанному на адресе.
— Сомневаюсь, что ему захочется отправляться в плавание: зима на носу.
Аристотель вынул из плаща кошель с деньгами:
— Вот это может его убедить. А теперь иди, скорее!
Человек взял на конюшне коня, вынул из сумы меч и положил на его место письмо философа, засунул меч за пояс — и поскакал.
Несмотря на глубокую ночь, Лисипп был занят своей работой и, услышав шум, подошел к окну, но увидел лишь, как Аристотель торопливо идет вдоль портика во внутреннем дворе. На следующее утро, бреясь перед зеркалом, он снова увидел, как философ, полностью одетый, с походной переметной сумой на плече, запрягает мулов. Скульптор вытер лицо, чтобы выйти и попрощаться, но в этот самый момент в дверь постучал слуга и вручил ему записку следующего содержания:
Аристотель Лисиппу: здравствуй!
Я должен немедленно отбыть по неотложному делу. Надеюсь на скорую встречу. Желаю тебе всяческих успехов в работе. Будь здоров.
Аристотель сел в маленькую повозку и поехал по дороге, ведущей на север. Наверху серело затянутое облаками небо, и было холодно, вот-вот мог пойти снег. Закрыв окно, скульптор закончил бритье и спустился к завтраку.
Философ ехал весь день, остановившись лишь перекусить на постоялом дворе в Китионе, на полдороге. Когда он прибыл в Эги, уже темнело, и он сразу направился к гробнице Филиппа, где по бокам от алтаря горели два треножника. Аристотель высыпал на треножники несколько щепоток драгоценного восточного благовония и в задумчивости постоял перед каменным порталом, украшенным на архитраве прекраснейшей сценой охоты. В этот момент перед его взором снова явился царь, слезающий с коня во дворике в Миезе; вот он, проклиная свою хромую ногу, кричит: «Где Александр?»
И философ вполголоса повторил:
— Где Александр? — после чего отвернулся от молчаливой величественной гробницы и ушел.
Он остановился в своем маленьком домишке на окраине города и весь следующий день провел, читая и подправляя некоторые свои записи. Погода делалась все хуже, над вершиной Бермия, уже припорошенной снегом, сгущались темные тучи. Аристотель подождал наступления темноты, потом надел плащ, накинул на голову капюшон и вышел на почти безлюдную улицу.
Он миновал театр, видевший, как царь на вершине славы падает в пыль и кровь, и зашагал по дороге, ведущей в поля. Он искал одну одинокую могилу.
Время от времени Аристотель поднимал глаза к свинцовому небу и плотнее укутывался в плащ, спасаясь от холодного ветра, который с наступлением темноты подул с гор.
Наконец легкий шум шагов на дороге заставил его свернуть налево. Он увидел, как мимо торопливо проскользнула маленькая женская фигурка. Она остановилась чуть впереди перед курганом.
Вот она опустилась на колени и что-то поставила на могилу, потом приложила ладони и голову к грубому камню и накрыла его своим плащом, словно желая согреть. Темноту начали прочерчивать белые кристаллы снега.
Аристотель попытался еще плотнее закутаться в свой плащ, но в этот момент порыв леденящего ветра вызвал у него приступ кашля. Женщина вскочила и обернулась к дубовой рощице.
— Кто там? — спросила она прерывающимся голосом.
— Некто ищущий истину.
— Тогда дай рассмотреть тебя, — ответила женщина. Аристотель вышел из своего укрытия и подошел к ней.
— Я Аристотель из Стагиры.
— Великий ученый, — кивнула женщина. — Что заставило тебя прийти в это печальное место?
— Я сказал тебе: поиски истины.
— Какой истины?
— Истины о смерти царя Филиппа.
Женщина, а точнее, молодая девушка с большими темными глазами опустила голову и ссутулилась, словно отягощенная непомерным грузом.
— Не думаю, что могу тебе помочь.
— Зачем ты пришла в темноте почтить эту могилу? Здесь погребен Павсаний, убийца царя.
— Затем, что он был мой жених и я любила его. Он уже дал мне свадебные дары, и мы должны были пожениться.
— Я слышал разговоры об этом. Потому и пришел сюда. Это правда, что он был любовником Филиппа?
Девушка покачала головой:
— Я… не знаю.
— Говорят, что, когда Филипп женился на молодой Эвридике, Павсаний устроил ему сцену ревности и это привело в ярость отца молодой жены, знатного Аттала. — Аристотель не спускал глаз с лица девушки, и ему показалось, что, пока он рассказывал эту позорную историю, на бледных щеках блеснули слезы. — По слухам, Аттал пригласил его в свой охотничий домик, а потом на всю ночь отдал на поругание своим егерям.
Девушка безутешно плакала, но это не разжалобило философа, который продолжал:
— Тогда Павсаний попросил Филиппа отомстить за его унижение, а когда царь не согласился, убил его. Так все и было на самом деле?
Девушка вытерла слезы краем плаща.
— Это правда? — спросил Аристотель.
— Да, — подтвердила она сквозь рыдания.
— Чистая правда?
Девушка не ответила.
— Про эпизод в охотничьем домике Аттала я знаю, что это правда: у меня есть свои осведомители. Но что послужило тому причиной? Или это просто темные дела любви мужчины к мужчине?
Девушка попыталась уйти, не желая продолжать разговор. Платок у нее на голове уже побелел от снега, и земля вокруг тоже покрылась тонкой белоснежной пеленой. Аристотель взял девушку под руку.
— Ну? — настаивал он, уставившись ей в лицо своими маленькими серыми глазками хищника.
Девушка покачала головой.
— Пошли со мной, — сказал ей философ неожиданно ласковым тоном. — У меня поблизости дом, и огонь, наверное, еще не погас.
Девушка послушно пошла за ним, и Аристотель отвел ее в свое жилище и усадил у очага.
— Мне нечего предложить тебе, кроме горячего настоя из трав. Я здесь проездом.
Он взял с огня кувшин и вылил его содержимое в две глиняные чашки.