Александровский cад
Шрифт:
– Ничего себе прогулочка получилась, – вымолвила Таня, когда они отошли на почтительное расстояние.
– «Гады! Гады! Гады!» – засмеялся Лешка.
– А ты-то? «Тетя! Свисток есть?» – заливалась в ответ Татьяна.
Оба смеялись так, что еле стояли на ногах. Но в самый разгар веселья в небе завыли сирены. Казарин схватил любимую за руку, и они бросились в сторону метро. Забежав под своды вестибюля станции «Парк культуры», молодые люди остановились, чтобы перевести дух. А когда отдышались, Лешка направился прямиком к эскалатору.
– Э, куда! А билет? – остановила его Танька.
– А разве теперь не бесплатно?
– Нет, дорогой. Будьте любезны – три гривенничка…
Но вход оказался свободным. Со всех сторон в метро сбегались напуганные тревогой люди. Они устраивались прямо на полу платформы и с испугом ждали налета.
Вся платформа была занята. Ребята уже собирались присесть возле третьей колонны, но грозный окрик распорядителя остановил их:
– Не положено. Тут только для стариков и детей. Идите в тоннель.
Они протиснулись к тоннелю, который был заставлен деревянными щитами. Лешка спрыгнул вниз, а затем помог спуститься Тане. Щиты лежали прямо на рельсах и пружинили под ногами.
– А если включат ток? – испуганно спросила Шапилина.
– А если поезда пойдут? – зловеще пошутил Лешка.
Танька толкнула его в плечо.
– Ну тебя!
Она уселась поудобней и закрыла глаза…
Глава 9
На следующий день Казарин отправился в архив, где его встретил суетливого вида майор.
Выслушав Алексея, архивариус безапелляционно заявил:
– Ты что, лейтенант? Опомнился… Не видишь – многие документы уже эвакуированы.
Лешка с притворным огорчением вздохнул:
– Будем смотреть те, что остались.
Опытный майор сразу понял, что перед ним упрямый человек. Он прищурился и спросил:
– Кофе будешь?
Лешка удивленно кивнул, и майор, сняв с плитки закипевший чайник, налил в две кружки кипяток, предварительно насыпав в них какой-то коричневый порошок. Казарин отхлебнул жидкость и тут же скривился.
– Что это за отрава? – Лешка сплюнул на пол. – Это же не кофе!
– Ты что? С дуба рухнул? – усмехнулся майор. – Конечно, не кофе. Где его возьмешь? Это желуди. Очищаешь, сушишь, снимаешь кожицу, обдаешь кипятком, опять сушишь и затем поджариваешь. Потом размолол, и готово. А тебе чего приспичило в документах рыться? Нашел время…
Неожиданный переход от желудей к документам сбил Лешку с толку.
– Да так, вещь одну ищу, – промямлил он.
Майор метнул острый взгляд на Казарина:
– Это не с ЭТИМ ли делом связано?
– С каким? – прикинулся простачком Лешка.
Архивариус кисло усмехнулся:
– Да ладно! Об этом весь Кремль шушукается.
Казарин понял, что хитрить бессмысленно.
– Ну хорошо… Меня интересует, когда и в каком году в кабинете заместителя начальника особого секто-ра ЦК могли оказаться вещи, принадлежавшие Якову Михайловичу Свердлову.
Майор нахмурил брови, и глаза его заволокло туманом. Лешка в общем-то и не ожидал сразу услышать ответ на свой вопрос. Но через минуту на лице архивариуса опять появилось осмысленное выражение.
– Дело номер триста сорок пять, дробь восемнадцать – четыре. Отчет о вскрытии сейфа бывшего председателя ВЦИК Свердлова Якова Михайловича… Сейф вскрыт в июле одна тысяча девятьсот тридцать пятого года… – Майор не просто говорил – он как будто читал по невидимой бумажке. – Комиссией обнаружено сто восемь тысяч пятьсот двадцать пять золотых монет царской чеканки, заграничные паспорта на всю семью Якова Михайловича и даже на княгиню Барятинскую, кредитные царские билеты на сумму семьсот пятьдесят тысяч рублей и семьсот пять золотых изделий с бриллиантами.
– Вот это да! – восхищенно воскликнул Лешка, когда майор закончил.
– Да, деньги немалые, – подтвердил архивариус.
Казарин замотал головой.
– Я не про деньги. Я про вашу память.
Майор был польщен.
– А хочешь дело посмотреть?
Лешка не успел ответить, как архивариус нырнул под стеллажи и через несколько минут появился с пожелтевшей картонной папкой. В папке лежал небольшой по объему акт вскрытия сейфа. Казарин пробежал его сверху вниз и вдруг споткнулся на последней строчке.
– Подписано… подписано… «Шумаков, Панин, Шапилин».
Эти подписи как гром среди ясного неба поразили Казарина. Все смешалось в его голове. Три знакомые до боли фамилии, пропавший документ и пресс-папье, исчезнувшее из кабинета убитого, – начинали сплетаться в один зловещий узел. Правда, на вопрос, при чем здесь пресс-папье, Лешка пока ответить не мог. Очевидным было лишь одно: оно никак не сочеталось с деньгами, золотом и драгоценностями, найденными в сейфе Якова Михайловича.
Но самый главный вопрос, который волновал Казарина в этот момент, заключался в другом. Каким образом под документом оказалась подпись Петра Саввича Шапилина? И почему он ни словом не обмолвился о том, что принимал непосредственное участие во вскрытии сейфа? А если учесть, что два свидетеля тех далеких событий были очень близки Шапилину, но теперь находились в могиле, – вырисовывалась вполне определенная картина преступления, в которой Петр Саввич мог играть весьма неблаговидную роль. К тому же странное поведение начальника и явное нежелание вникать в косвенные улики, обнаруженные Казариным, только усиливали подозрение.
Выйдя из Четырнадцатого корпуса, Лешка обогнул здание и медленно двинулся вдоль Кремлевской стены.
Он дошел до окон кабинета Панина и стал еще раз внимательно осматривать рамы, карниз, цоколь, грязножелтую штукатурку стен. Все было нормально. Как всегда. От старой крепостной стены его отделяли всего два десятка метров. И тут его осенило.
На поиски ключа от двери возле Никольской башни у него ушло полчаса, к концу которых Казарин уже сгорал от нетерпения. Отворив дверь, он приказал сопровождавшему сотруднику комендатуры идти обратно, а сам включил фонарь и шагнул внутрь кремлевской стены.