Альфа Центавра
Шрифт:
— Тридцать четыре, — а здесь НОВАЯ-Я! — Пытки над ней — это всё равно, что пытки над ним самим. И даже более того:
— Как будто вытаскивают негра из огня, чтобы быстро не горел, а потом опять его туда заталкивают. А предварительно ему отрезали пальцы, чтобы не полз вверх по веревке, на которой его сначала повесили, а только потом подожгли под ним костер.
— Сэр, если вы не можете вынести тяжести обмана, в том смысле, что поражения из-за своей ошибки, — вонзите в себя меч, как Цицерон, поняв, что его речи на некоторых не подействовали абсолютно, и они пришли его убить. — Сказал Мишка Япончик — он же:
— Беня Крик.
— Кто это? — вяло спросил Дэн, держась за сердце.
— А я знаю, — тоже взявшись за сердце, ответил Амер-Нази. И Дэн понял, что рядом нет близкого ему человека. Как говорится:
— Во попал. Как я только мог додуматься взять этого козла начальником личной охраны? По роже видно:
— Сам хочет быть генералом. — Из такого никогда не выйдет хороший помощник. Неужели этого нельзя было заметить раньше, обязательно надо было довести до поражения. Дэн тяжело вздохнул после этого тяжелого разговора со своим Медиумом. И хотя в первом приближении это была Кали, командующая гарнизоном Царицына, но по старой памяти всё еще принимала близко к сердцу его личные проблемы. И подсказала через Альфу Центавру, что:
— Не надо ввязываться в бой с этой хреновой тачанкой и тем более ложной приманкой: почти затонувшим десантным катером.
И несмотря на молчаливое улюлюканье подчиненных и громкое своей совести, приказал:
— Поворачивать лошадей обратно.
— Мы отступаем от Царицына? — счел все-таки нужным продекламировать Амер-Нази.
— Есс! Амер-Нази больше ничего не сказал, но Беня Крик сказал ему сам негромко:
— Ни стыда — ни совести у человека. Что наступать ему, что отступать.
— Мне тоже, — неожиданно для самого себя ответил Амер-Нази.
— А вот мне нет, — тоже неожиданно ответил Мишка Япончик, — воевать хачу.
— Хорошо, будь по-твоему, милый друг, — сказал Нази, — останешься на берегу с группой прикрытия. — И ушел. Таким образом, весь отряд прикрытия Мишки был расстрелян из пулеметов с тачанки — это из Максима, и Пархоменко с другой стороны встретил бегущих япончиков с двумя пулеметами Льюисами? Самого его вывели на берег океана, как выразился Буди, и предложили на выбор:
— Или плыви на тот берег, или расстреляем на Этом. И он выбрал:
— Поплыву, конечно, авось дойду.
— По морю, аки по ковыльной степи, — сказал Буди ему в спину. Но Мишка добрался до все еще плавающего подбитого десантного катера, и:
— Там остался.
— Скотина, — сказал Буди.
— Кто-то должен его добить, — сказала Жена Париса за праздничным победным ужином у костра.
— Я пойду, — сказал Буди. — Только дайте мне лук и стрелы, ибо Кентавры стрелять из пулеметов и снайперских винтовок не обучены.
Мог бы чисто из любви к искусству научиться стрелять из Кольта 45 калибра, но и это, к сожалению, пока не случилось.
— Ладно, — сказал Пархоменко, — я пойду, хотя, я думаю, все знают:
— Плавать я не умею абсолютно.
— Хорошо — значит выпало добить этого индюка мне, — сказал Вара.
— Вы тут пейте, гуляйте, празднуйте победу, а пойду. Поплыву на этот баркас вместе со своим Максимом, и утону заодно, хотя быть может и на обратном пути, ибо. Ибо хороший пулемет, английский, но тяжел скотобаза. Даже без патронов.
— Нет, может поставить тачанку вместе с пулеметом на плот, а ты только потащишь его по течению.
— Здесь нет течения, в том смысле, что отливов и приливов не бывает. И знаете почему? Это на самом деле не море, а Волга. Если кто не забыл. Решено было махнуть рукой, и таким образом оставить в тылу потенциального противника.
— Подождите, я задам ему один только вопрос, — сказал Буди, когда уже затушили костер, и подготовили всю экспедицию к походу на Царицын в тыл опять-таки Деникину. Как говорится:
— Куда ни кинь, а тем не менее:
— Все на Деникина. — Имеется в виду, со всех сторон.
— Хорошо, задай, — ответила Жена Париса. И Буди спросил:
— Не желаешь ли, мил человек, перейти в нашу победную армию? Мишка сразу понял:
— Оставят здесь тонуть, поэтому лучше сразу соглашаться, но тем не менее, спросил:
— Кем?
— Пятым колесом, — хотел ответить Буди, но вовремя передумал: орать через весь океан — можно быстро и надолго охрипнуть.
— Будешь ямщиком.
— Это значит впереди на белом коне?
— Почти.
— Что значит почти?
— Первый за конем.
— Первый за конем, — повторил парень и почему-то согласился.
Глава 41
Наконец Аги проснулась. И не спросясь ни у кого, как поэт или Дездемона — выбирайте сами, кому что больше нравится — а глядя только в Смотровое Окно маленького размера:
— Открыла пулеметный огонь по опять наступающим на Царицын цепям Деникина. Колчак и думать забыл про нее, поэтому подумал, что это Щепка развлекается.
— Хотя, — сказал он по громкой связи самому себе, — входа в пулеметную башню нет с места водителя. А также и наоборот, как написано в Библии:
— И вам к нам нельзя. — Только так — можем знать, что вы там делаете.
— Но Видеть всё-таки от этого отличается, ибо как раз не ясно, кто без приказа начал стрелять. Тем более, непонятно по кому. Так как.
— Так как Деникин ушел, просто покинул поле боя по неизвестным пока что даже разведке причинам. Кстати, о разведке. Ее надо послать. И Колчак открыл башню броневика. Несколько пуль пролетело над ним, предупредив об опасности ужасающим свистом. Он спрятался опять в башню, и только тут понял странность полета пуль: