Альфа Центавра
Шрифт:
— Нет.
— Для того, Мопассан ты мой ненаглядный, чтобы по ответному сигналу понять:
— А сам-то, мушкетер, не из провинции ли нашей, по имени Альфа Центавра прибыл?
— После вашего откровенного резюме могу сказать только одно:
— А не обняться ли нам, как двум заблудившимся Созвездиям? И они обнялись уже не как недавно трахнувшиеся Колчак и Щепка, а как:
— Инопланетян Ко и его тамошняя подруга Ан — Анна, если немного подкрутить гайки в сторону Земного Интерфейса.
— Нет, честно, не только май либе дих Вилли Шекспи, но даже незабвенный Гохголь:
— Мне не поверил бы.
— Значит, я буду у тебя уже третьим здесь на Земле? — спросил — а зачем? — и сам не понял Ко.
— Да больше было, конечно, — как само собой разумеющееся ответила Ан, а вот Коллонтай — Га — Галя в Земном Интерфейсе — имеет секс-коллекцию не меньше, чем имел Набоков бабочек в своем Гербарии.
Перебежчики говорят даже:
— Добралась даже до самого Вилли Фрая, которого практически никто не знает, кто это такой.
— Вот как? — обрадованно ответил Колчак. — Ты выдала мне очень важную информацию. Ибо: Фрай — наш самый законспирированный человек в Трое.
— В какой еще Трое?!
— В узком кругу мы так называем этот неприступный город Царицын.
— Вот как? — только и ахнула Ще.
— Да, милая моя, ибо:
— Я уж другому отдана.
— Отдан, — ты имеешь в виду.
— Да, но не только. Впрочем, не буду пугать: конечно — это я, и пойду с тобой до берега Волги.
— Да?
— Да, но. Но если ты сможешь взять управление этой Тягомотиной в свои руки. И перед тем, как ты уйдешь в это Подкомфортное пространство, — он показал пальцем на завинченный пока что люк, ведущий в кабину управления — считаю своим последним долгом такого же, как Вы инопланетянина, предупредить:
— Буфет — это цистерна со спиртом, где сидят два притихшие на некоторое время беркерсиера, а Галерка — место, где сторожит вход в Тягомотину ужасный пес по кличке Батька Махно.
— Как звать тех двоих на передних кресла цистерны?
— Я не сказал, да, это слуги Персефоны Яшка Сверло и Пашка Дыбенка, приставленные к нам самим Аидом, чтобы.
— Чтобы?
— Чтобы? Ах, чтобы! Чтобы найти её!
— Она сбежала?
— Да.
— Впервые слышу. Ибо.
— Ибо?
— Ибо, если бы я знала, то уж давно сочинила бы на это экстраординарное происшествие пьесу не хуже самого Вильяма Шекспира.
А так нечего и сказать.
— Вот, я подарил тебе можно сказать жизнь:
— Возьми её.
Щепка собственноручно открутила шесть гаек Подкомфортного пространства, и спрыгнула в темноту. А они уже лежали в полном предвкушении от последующего полного объединения-воссоединения, и так это:
— Поглаживали друг друга кто по голове, а кто и:
— По заднице.
— Ты как?
— Никак.
— Почему?
— Мне кажется, кто-то спрыгнул в трубу.
— У нас есть труба?
— В камин, я имею в виду.
— У нас есть камин?
— Хватит глупить, — и она легонько, но чуть сильнее, чем раньше ударила его по. По заднице, из чего следует, что он-то гладил ее по голове. Хотя и не на все сто это может быть именно так. Но в принципе не имеет большого значения, ибо все, как всегда, всегда меняются местами. Не забыли? Точнее:
— Вспомнили. — Без знака вопроса, надеюсь.
— Правда, там кто есть.
— Ты боишься?
— Да. А ты, скажешь, нет?
— Тоже боюсь, но не настолько, чтобы признаться в этом вот так сразу.
— Ты уже признался.
— Ну, хорошо, я сейчас проверю, что за Персефона там скрывается, — сказал Ленька Пантелеев, и решил одеться.
— Вряд ли жители Аида различают людей по одежде, — сказала Ника Ович, и добавила:
— Между прочим, я и есть Персефона.
— Да? — только и мог спросить шокированный этим признанием Ленька, но все решил еще пошутить: — Это хорошо, а то я жду, жду, а она все тянется в чьей-то постельке, ко мне не торопится. А это ты!
Не знал. Так теперь может и не смотреть:
— Кто там? — Ибо:
— С тобой мне никто не страшен.
— Это хорошо. Но все равно: принеси мне ее.
— Зачем, на обед? А то меня съешь!
— Прошу прощенья, но я не ем покойников.
— А-а, к-кого тогда вы е-едит-те-е? Нет, я интересуюсь в том смысле, что мы-то здеся тока покойников едим, и даже более того:
— Практически кушаем их с большим удовольствием.
— Ем ли я их живьем? — задумалась Ника. — Пожалуй, что нет. И знаешь почему? Если только первые полгода. А когда спускаюсь назад к Иму в Подземное Иво Царство, то там тока живых, но когда Здесь, то не всегда помню, что было Там.
— Простит-те-е, достопочтенная леди, но так получается по-вашему, что мы сейчас на Том Свете. Что ли?
— А вы думаете где?
— Вот я так и думаю, по-вашему мы Узе в Иво Подземном Царстве.
Или вы думали меня запутать, чтобы я ничего не понял, и не боялся дальнейших последствий?
— Хорошо, я вам объясню, как мы едим живых здесь.
— Лучше потом, я пока схожу, посмотрю, что и как произошло в камине.
И в конце концов, после небольшой возни притащил Щепку.
— Оба-на, кого я вижу, Щепка Ка. Подведи поближе, я ее съем.
— Я те съем! — рявкнула Щепка. И добавила: — Я парламентер.
Предлагаю сдаться добровольно.
— Может и сдаваться не надо, — ответила Ника, — ты скажи, в чем дело, авось:
— Я и так согласная-я.
— Поворачиваем оглобли на Деникина.
— Зачем?
— Чтобы ударить ему в зад.
— А! Вот теперь я тебя узнала. Явилась — не запылилась. Послушай, Лень, а Лень, погляди-ка на нее, это и есть та Щепка, которая здесь командовала когда-то, а я вышвырнула ее во тьму кромешную.