Альфа Центавра
Шрифт:
— Мы победим.
— Это вряд ли. И знаете почему? Земля будет на нашей стороне.
— Не думаю, ибо вы тоже не здесь родились.
— Это только гипотеза.
— Нет, уже нет, мы привезли с собой доказательство, что вы вообще прибыли сюда из Млечного Пути.
— Интересно узнать, что это такое?
— Нет, я вам не скажу.
— Почему?
— Потому что вы побочный сын Геракла, внебрачного сына Геры.
Точнее, наоборот:
— Зевса.
— Я не понимаю, в чем да, и в чем нет? — сказал Котовский.
— Мы родились в Центре, а вы в Рукавах Млечного Пути, поэтому мы настоящие дети Земли, а вы тоже ее дети, но только внебрачные.
— Это кто придумал, ученые на Альфе Центавре? И знаете почему?
Такое деление на Центр Млечного Пути и его Рукава неверно, потому что уйти из Центра можно только через Рукава. Другое дело, если вы вышли из левого, а мы из:
— Правого.
— Вот и видно, мил человек, что ты нэмэ-неместный.
— Да, может быть, но у нас связь по системе Сигма, а она крепче вашей.
— А у нас, какая, я не знаю? — спросил Врангель.
— Альфа, естественно.
— Понятно-о, — Врангель приказал пока не расстреливать гонца, и даже забыл спросить, как этот гонец оказался на стене Царицына, где Амерназовцы издевались над его королевой. Как говорится:
— Теперь он окончательно поверил, что это она.
У Врангеля была всего одна дивизия, но он все равно решил придумать ей название.
— Зачем? — спросил? кто еще был там, кроме Котовского?
— Так будет лучше.
— Не понимаю, чем это лучше? Чем больше — тем веселей, что ли? По этой системе вы считаете? Врангель осмотрелся и понял, что разговаривает не сам собой.
Тогда с кем, если предположить, что рядом нет никого невидимого, а видимого и так ясно, что нет.
— Кам хирэ, плииз, — позвал он Котовского.
— Да, сэр, это еще не на расстрел?
— Мы не расстреливаем офицеров.
— Я не офицер.
— Я как раз и хочу вас посвятить в это звание.
— Я не хочу.
— Почему?
— А смысл?
— Если я буду офицером меня расстреляют не здесь, а в Царицыне.
— Тем не менее обращаться к вам за советом, как к простому козлу я не могу.
— Хорошо, назначьте подпоручиком.
— Поручиком.
— Тогда могу не пройти фейсконтроль на воротах Трои.
— Не думаю, что вы войдете туда, вас убьют на подступах.
— Все равно: я хочу умереть подпоручиком, как максимум. И знаете почему? У меня, как у Джеймса Кука все равно не хватит воображения на звание выше капитана. И так как я не хочу в этом убеждаться полностью, то лучше останусь в надежде, так как подпоручик выше всех, кто идет в атаку, так сказать: баш на баш.
— Вам бы не дивизией командовать, а диссертации писать.
— Это верно, тогда бы я понял, написав пару-тройку диссертаций, что никто ничего не знает, а значит и я, как Сократ:
— Знаю больше самого себя. А теперь посвящайте. Этот парень, прочитав на привале Дартаньяна Александра Дюма Старшего, подумал, что и над ним, как над Миледи, будут ломать шпагу, в том смысле, что:
— Надо сначала убить прошлое, и только тогда леди станет из проститутки благородной, а простой хозяйственник — рыцарем.
— Даже Вальтер Скотт не додумался бы до такой интерпретации ситуации, в которой Айвенго не смог при всем его единодушном желании жениться на еврейке, ибо не мог, как и Пушкин понять, что ее отец — хозяйственник сможет когда-нибудь стать графом, даже Монте-Кристо. И она из-за этого бросилась вниз с гигантской башни, как голубь мира, но без крыльев.
— Рипит ит, плииз, — ибо я ничего не понял.
— Она поняла, что Айвенго, да, рыцарь, но ненастоящий. Ибо, ибо:
— Не может изменить прошлого. Придя к консенсусу Котовский взял дивизию и пошел на Царицын. Уже полез на стены, когда появился Дроздовский, а с ним — и это уже не парадоксально — Василий. Поняв, что сражаться и в авангарде, и в арьергарде ему не удастся Котовский пошел на решительный штурм. И. И встретился на стене с Еленой Прекрасной.
— Ты что здесь делаешь, собака? — спросила она его дружелюбно. — Полетать вниз хочешь? — и сбросила кстати его длинную лестницу вниз, попросив для этого Леву Задова и Амера-Нази, которых приговорила — пока что заочно — к стоянию в деревянном щите три дня и три ночи, и чтоб не просто так, а:
— Под пулями. — А пока что пусть стоят на стене под этими пулями, которых, впрочем, уже давно ни у кого не было, поэтому победить должны специалисты по холодному оружию, так называемые меченосцы, и-или мудрецы Дзю До. И когда Котовский взял меч Хаттори Ханзо у одного из убитых — да тем не менее и с этим мечом все равно иногда убивали, как убили не только Ахиллеса в ногу, но и других доблестных воинов апокалипсиса — оказалось на удивление ему самому, что:
— Я знаете ли могу удержать его в руках. И вот это:
— В руках, — испугало Елену, ибо она сама могла биться только так, как это делают обычные люди: одной лапой, но знала, что:
— Двумя лучше. Лева Задов хотел сдаться, но случайно оговорился, передавая шпагу Котовскому:
— Но запомни, казак, и я тоже когда-то служил под знаменами герцога Чемберленского. — А сказать хотел:
— Команданте Лавра Корнилова, — в результате Котовский опешил:
— Значит Лева изменил себе по крайней мере три раза: туда-сюда, и обратно, и. И отрубил ему руку. Хотел две, но Лева отдал сапог, в котором по примеру Амер-Нази тоже всегда таскал золото на случай сдачи в плен, хотя Амер совсем для другого, а именно:
— Для побега. У самого Амера отрубил ногу. Мишка Япончик хотел объясниться, что он не предатель, а:
— Уже давно здесь сижу, — но к несчастью не подтвердил своих слов делом: не удержался на месте и побежал.
— Значит, не прав, — и Котовский бросился, точнее, не бросился, а бросил свой японский меч его догонять.
— Догнал?
— Дак, естественно, — меч вонзился в спину, и именно между лопаток, так что травма получилась с жизнь несовместная.
— Хорошо, убей и меня, — сказала Елена, — но я все равно тебя не прощу.