Альфа Центавра
Шрифт:
— Что? А! понял. Мне это вранье надоело. — И множество лестниц легло на древние камни Царицына.
— Скотина неблагодарная! — крикнула Елена вниз.
— Не ври, не ври, я не Владимир Набоков, контакта с нимфетками не имею.
— Не думаю, что ты вообще что-то имеешь.
— Ну, хорошо, я докажу вам, Миледи, что я не Дартаньян.
Обнимайся, вон, с предателем Котовским.
— Ты сам из ума выжил, старый хрен! — крикнула Елена, — мы настоящие полосатые.
— Тогда я кто по-вашему? — Василий посмотрел вниз с середины лестницы — высоко.
— Ты белый.
— Я — белый, — повторил Василий, в раздумаье.
— Но не груздь, — добавила Елена и бросила вниз пустую бутылку Хеннесси. — Чуть не попала. Василий в ответ выстрелил несколько раз из маузера, а Дроздовский пытался попасть в Котовского из снайперской винтовки. И ранил его в голову. В ответ полетели гнилые бревна и кипящая смола. Наступающие отошли.
— Возьмем их со второго приступа, — сказал Дроздовский, и добавил: — Хотя я не специалист по штурмам крепостей.
— Н-да, тем более, если у них есть в запасе туз в кармане.
Глава 52
— Туза может и есть, а король найдется! — услышали они голос со стены, и даже присели от ужаса.
— Кто это говорит с таким ужасным акцентом?! — рявкнул Дроздовский. — Выходи один на один.
— Где будем биться?
— А именно?
— На стене, или мне выехать из ворот крепости, как Гектор намедни выезжал к Ахиллесу?
— Кто это?
— Я не знаю, впрочем, — Василий потер лоб, вспоминая прошлое, — это Фрай, напился и буянит. Даже смешно, вот так просто и взял Стену Царицына. Одно слово:
— Пьяный мастер.
— Простительно Котовскому: его ранили в голову, а ты куда смотрела, миссис главнокомандующая? — спросил Фрай Елену.
— Знаете, идите отсюда к черту, я вам сдаваться не буду, — сказала Елена, и сняла китель без опознавательных знаков — как это и было принято в их семье:
— Просто атаман, — в данном случае: атаманша.
— Но френчик-то английский, — сказал Фрай и поднял его брезгливо за воротничок.
— Ты сейчас у меня по рукам получишь, — рявкнула Елена, и провела боковой хук, как ее в детстве еще учила мама:
— Пойдем в Англию.
— Бойбой и боксом заниматься?
— Тока боксом, — говорила Агафья. Ну, и значит, кто в детстве занимался боксом, тот не пропадет не только в нимфеточный период своей деятельности, но позже не промажет. Фрай даже удивился. Он хотел уклониться в последний момент, но не успел. Дама смогла затормозить его в его игровом состоянии пьяного мастера. И более того, не дала и дальше выйти из этого состояния. Он уж вроде бы:
— Я тута! — А она:
— И я тута, — в том смысле, что пьяной походкой подошла и показала бросок через спину. Только показала, что будет делать. А ему бы вспомнить, что не умеет сия дама заниматься борьбой — только боксом, но пьяное сознание это забыло. Он пошел на контрприем, и получил удар в живот. Даже намного точнее:
— В солнечное сплетение.
— Попала? — спросил Дроздовский, с открытым ртом наблюдавший за боем.
— Да, видишь, присел и не встает, — сказал Василий Иванович, вспоминая одновременно в подробностях:
— Она предлагала ему что-то в виде непроизвольного секса, или так только пока еще только подумала, что хочет объединиться с ним, как с его дивизией. Фрай понял, что такой удар ему сегодня не вытащить. Он попытался сделать несколько ПА отводящими отрицательную энергию из его живота, но не смог. Не смог сообразить, что эта была:
— Положительная энергия, — Елена разгадала — может быть чисто автоматически — его суть:
— Отрицательного супергероя.
— Его пьяная рожа — это его настоящая суть, о боже! — воскликнул Дроздовский, — теперь я всё понял.
— Что именно? — спросил Василий.
— Мы должны объединиться с Еленой против Фрая.
— Она не согласится после этой неожиданной своей победы в первом раунде.
— Мы к ней посватаемся.
— Вместе?
— Да, надо, чтобы она поняла: это конкуренция, и тогда влюбится в тебя, или в меня.
— Думаю, этот план би запоздал, ее трахнул Котовский. Я по его лицу это видел:
— Довольное, как у скота.
Фрая унесли со стены его рыцари назад в кабак Метрополь. А надо было в Риц, так как Метрополь был такой же шикарный кабак, но он нелегально принадлежал Амер-Низи — Троцкому. И как говорится:
— Нашла коса на камень, потому что одноногий Тро — пока еще без попугая на плече, но с одним костылем и только в надежде получить когда-нибудь титановые ноги на Альфе — а значит тоже хотел туда улететь — так думали некоторые, а на самом деле и ее завоевать — приказал:
— В холодильник его! — И знаете почему?
— Почему?
— Еще послужит нашему делу завоевания Альфы Центавра.
— Он может очухаться и отомстить, — сказал Лева Задов.
— Ты еще жив? — нарочно удивился Амер-Нази, и добавил: — напрасно.
— Почему?
— Что почему? Ах, почему. Потому что, если тебя не грохнут на поле боя — убью я.
— Хорошо, если вы настаиваете, я уйду, но уйду навсегда, как король лир.
— Вот? Что ты сказал? — Амер бросил в него кружку, забыв от перенесенного стресса, когда Котовский отрубил ему ногу, что она с пивом. И облился сам. Ему подали двадцатизарядный маузер, но Лева уже ускакал, и ускакал не просто так, чтобы удариться с нем-либо или с кем-нибудь, как в свою бытность друг Ахиллеса Патрокл, а чтобы привести почетного пленного, а получится и целый эскадрон, а то и дивизию.
И нашел на дымном поле боя большой одинокий желтый с синим зонт, где сидели миловидно-красивая блондинка и кто-то еще, но кто точно не было видно, потому что он лежал, не как:
— Человек Загорающий, а как простой покойник — лицом вверх и без наносника и без намордника, чтобы солнце не слишком испохабило его балтийскую внешность. Это была предводительница восставших против беспредела офицеров Коллонтай. Дело в том, что Дыбенко наконец очнулся и попросил:
— Похоронить его по-человечески.