Алмаз раджи. Собрание сочинений
Шрифт:
– Не сочтите меня назойливым, сударыня, – ответил я. – Но если Грэден такое опасное место, вы, должно быть, тоже рискуете, оставаясь здесь?
Она с упреком взглянула на меня.
– Вы и ваш батюшка… – продолжал я, но она тотчас прервала меня:
– Мой отец? Откуда вы о нем знаете?
– Я видел вас вместе, когда вы шли от лодки, – ответил я, и, не знаю почему, ответ этот показался ей достаточным, тем более что он был правдив. – Но, – продолжал я, – меня вам бояться нечего. Я вижу, у вас есть причина хранить тайну, но поверьте, что я сохраню ее так же надежно, как если бы она была погребена в Грэденской топи. Уже много лет я почти ни с кем не разговариваю; мой единственный товарищ – моя лошадь, но и она,
– Мистер Норсмор сказал, что вы порядочный человек, – ответила она, – и я поверила этому, как только увидела вас. Я скажу только одно: вы правы. Нам грозит страшная, чудовищная опасность, и вы сами подвергаетесь ей, оставаясь здесь.
– Вот как! – сказал я. – Вы слышали обо мне от Норсмора? И он хорошо отзывался обо мне?
– Я спросила его о вас вчера вечером, – ответила она. – Я сказала… – запнулась она, – что встречала вас когда-то, и вы упоминали о нем. Это была ложь, но я не могла поступить иначе, не выдав вас, ведь вы своей просьбой поставили меня в трудное положение. Он вас очень хвалил.
– Позвольте спросить: эта опасность исходит от Норсмора?
– От мистера Норсмора? – вскричала она. – О, что вы! Он сам разделяет ее с нами.
– А мне, значит, вы предлагаете бежать? – сказал я. – Хорошее же мнение сложилось у вас обо мне!
– А зачем вам оставаться? – спросила она. – Мы вам не друзья.
Не знаю, что со мной случилось – такого не бывало у меня с самого детства, – но только я так обиделся, что у меня глаза защипало, и все-таки я, не отрываясь, глядел на ее лицо.
– Нет, нет! – вдруг сказала она изменившимся голосом. – Я не хотела вас обидеть.
– Это я вас обидел, – сказал я и протянул ей руку, взглянув на нее с такой мольбой, что она сейчас же порывисто протянула мне свою.
Я не отпускал ее руку и смотрел ей в глаза. Она первая освободилась и, забыв о своей просьбе и о том обещании, которое хотела от меня получить, стремглав бросилась прочь и вскоре скрылась из виду.
Именно тогда я понял, что люблю ее, и радостно забившимся сердцем почувствовал, что и она уже неравнодушна ко мне. Много раз впоследствии она отрицала это, но с улыбкой, а не всерьез. Со своей стороны, я уверен, что наши руки не задержались бы так долго в пожатии, если бы сердце ее не растаяло. В сущности, я не так уж был далек от истины, потому что, по собственному ее признанию, она уже на следующий день поняла, что любит меня.
Между тем, на другой день не произошло ничего важного. Она, как и накануне, вышла к опушке и позвала меня, сразу же упрекнув, что я еще не покинул Грэден. А обнаружив, что я упорствую, начала подробно расспрашивать, как я сюда попал.
Я рассказал ей, какая цепь случайностей привела меня на берег во время их высадки и как я решил остаться – отчасти потому, что меня заинтересовали гости Норсмора, отчасти же из-за его попытки меня убить. Боюсь, что по первому пункту я был неискренен, потому что заставил ее предположить, что именно она с первого же момента, как я увидел ее на отмели, стала для меня единственным магнитом. Мне доставляет облегчение признаваться в этом хотя бы сейчас, когда жена моя уже призвана Всевышним и видит все, и даже знает, что тогда я умолчал из самых лучших побуждений. Но даже ничтожная тайна в таком супружестве, каким было наше, похожа на крохотную горошину, которая мешает спать принцессе.
Вскоре разговор перешел на другие темы, и я долго рассказывал о своей одинокой бродячей жизни, а она преимущественно слушала. Хотя оба мы говорили очень непринужденно и о вещах как будто бы безразличных, мы испытывали сладкое волнение. Скоро, чересчур скоро мы расстались, как бы по молчаливому уговору, даже без рукопожатия, потому что каждый знал, что для нас это не пустая вежливость.
На
– И все же, если б вы знали, кто я, вы даже говорить со мной не стали бы!
Я сказал, что даже мысль об этом – безумие, и что, как ни кратковременно наше знакомство, я считаю ее своим лучшим другом. Но мои возражения, казалось, только усиливают ее отчаяние.
– Ведь мой отец вынужден скрываться!
– Дорогая, – сказал я, впервые забыв прибавить к этому обращению слово «леди», – что мне за дело до этого! Будь он хоть двадцать раз вынужден скрываться – вас-то это не изменит!
– Да, но причина этого, – вскричала она, – причина! Ведь… – она запнулась на мгновение, – ведь она позорна!
Глава 4
О том, каким необычным образом я обнаружил, что я не один в Грэденском лесу
Вот что рассказала девушка о себе, едва сдерживая рыдания, в ответ на мои расспросы.
Ее звали Клара Хеддлстон. Это, конечно, звучное имя, но еще лучше звучало для моего уха имя Клара Кессилис, которое она носила долгие и, надеюсь, счастливые годы своей жизни. Ее отец, Бернард Хеддлстон, стоял во главе крупного банкирского дома. Много лет назад, когда дела его пришли в расстройство, ему пришлось прибегнуть к рискованным, а затем и преступным комбинациям, чтобы спастись от краха. Однако все было тщетно; дела его все больше запутывались, и доброе имя было утрачено вместе с состоянием.
В то время Норсмор упорно, хоть и безуспешно, ухаживал за его дочерью, и, зная это, к нему-то и обратился Бернард Хеддлстон в минуту крайней нужды. Несчастный навлек на свою голову не только разорение и позор, не только преследование закона. Он с легким сердцем пошел бы в тюрьму, но тем, чего он боялся, что не давало ему спать по ночам, был тайный, упорный и постоянный страх покушения на его жизнь. Поэтому он и хотел скрыться навсегда на одном из островов южных морей, рассчитывая добраться туда на яхте Норсмора. Тот тайно принял отца и дочь на борт своего судна на пустынном берегу Уэльса и доставил их в Грэден, где они должны были оставаться до тех пор, пока судно не будет снаряжено для продолжительного плавания. Клара не сомневалась, что за это Норсмору отцом обещана ее рука. Это подтверждалось и тем, что всегда сдержанный и вежливый Норсмор несколько раз позволил себе излишнюю смелость в словах и поступках.
Надо ли говорить, с каким напряженным вниманием слушал я этот рассказ, пытаясь осторожными вопросами прояснить то, что девушка не договаривала! Все было напрасно. Она сама не представляла, откуда и какая именно опасность грозит отцу. Страх его был непритворным и доводил его до полного изнеможения: он не раз подумывал о том, чтобы без всяких условий сдаться властям. Но эту мысль он оставил, так как пришел к выводу, что даже крепкие стены английских тюрем не укроют его от преследования. В последние годы он поддерживал тесные деловые связи с Италией и с итальянскими эмигрантами в Лондоне. Они-то, по предположению Клары, и были каким-то образом связаны с нависшей над ним угрозой. Встреча с моряком-итальянцем на борту «Рыжего графа» повергла ее отца в ужас и вызвала горькие упреки в адрес Норсмора. Тот возражал, что Беппо – так звали матроса – прекрасный парень, на которого можно положиться, но мистер Хеддлстон с тех пор, не умолкая, твердил, что он погиб, что это всего лишь вопрос времени и что именно Беппо станет причиной его гибели.