Аляска золотая
Шрифт:
Людвиг небрежным жестом остановил поручика и, скупо улыбнувшись, вежливо предложил:
— Мой любезный господин Рыжов! Можете разговаривать со мной порусски. Зачем же так коверкать язык великого Шекспира? Продолжайте, я вас внимательно слушаю…
— Эээ…, — замялся сбитый с толка офицер. — Не соблаговолите ли назвать ваше благородное имя? Какой вы национальности? Цель вашего прихода в порт Охотска?
— Адмирал Людвиг Лаудруп! — важно представился датчанин и пояснил, указывая пальцем на потрёпанный флаг, на котором красовалась чёрная златоглазая кошка — на фоне утренней зари: — Независимый адмирал! Плаваю под собственным флагом и податей никому не плачу! Нет, к пиратам мы не имеем ни малейшего отношения. Скорее даже, наоборот…. О целях нашего прихода. Их всего две, и начну, как и полагается, с второстепенной. Мы бы хотели пополнить запасы продовольствия и питьевой воды, а также приобрести на русском берегу разные товары, могущие пригодится нам в дальнем плавании к северным берегам. Но, повторюсь, данная цель — второстепенна. Главное, чего бы мне хотелось, так это незамедлительно повстречаться с вицеадмиралом Алексеем Ивановичем Бровкиным. Маркиз де Бровки — мой личный и добрый друг! Познакомились мы с ним много лет назад, когда русское Великое Посольство — во главе с царём Петром — посещало Европу. Как, кстати, драгоценное здоровье Петра Алексеевича? Что нового происходит в великолепном Питербурхе?
— Здоровье русского царя, слава Богу, хорошее! — уважительно ответил Рыжов. — А что касаемо новостей…. Так до нас они доходят с большим опозданием. Последнюю, как раз, вицеадмирал Бровкин с год назад и привёз: в Питербурхе, через два месяца после взятия Нарвской крепости, состоялось пышное бракосочетание Великого герцога курляндского Василия Волкова с государевой сестрой, царевной Натальей Алексеевной. Эта знатная новость самого Алексея Ивановича догнала уже в дороге, когда он январскую стужу пережидал в сибирском казачьем городке…
«Молодец, Васька, сукин кот!», — от души порадовался за Волкова впечатлительный внутренний голос. — «Взялтаки на шпагу — городок Митаву…».
Поручик тем временем продолжил:
— Ещё с месяц назад обоз пришёл в Охотск — с новыми ружьями и порохом. Обозный поручик сказывал, что слухи упорные ходят по России, мол, шведский король Карлус пошёл зимой — позапрошлой, надо думать — на медведя с русской рогатиной, косолапый его и порвал. Не до самой смерти, но очень прилично. Но это только слухи, не ручаюсь за их достоверность…
«Ага, а я что говорил?!», — возопил внутренний голос. — «Никогда нельзя передаривать дарёное, чёрт побери! А ты, братец: — «Авось, пронесёт…». Бедный Карл! Даже немного жалко парнишку…».
— А вот повидаться вам, господин Лаудруп, с Алексеем Ивановичем не удастся, — непонятно вздохнул Рыжов. — Не вернулся он в Охотск из своего последнего плавания. Но имею чёткие инструкции от адмирала: — «В случае появления в Охотске кавалера Людвига Лаудрупа — пересказать означенному кавалеру все новости, ничего не утаивая…». Поэтому сержант Потапов сейчас вам всё поведает — о том плавании. Давай, Потапов, излагай…
Слово взял костистый пожилой мужик, внешне похожий на среднестатистического корабельного боцмана.
— Вышли мы из Охотска в первых числах сентября прошлого года, — начал степенно излагать сержант. — Погода стояла….
— Подожди, любезный! — коротко взглянув на Егора, прервал служивого Лаудруп. — А был ли с Алексеем Ивановичем мальчик? Маленький такой, лет пяти от роду?
— Был с ним пострелёнок! Шуркой звали. Шустрый такой, смышленый. То ли дальний родственник господина вицеадмирала, то ли из его воронежских крепостных крестьян будет. Алексей Иванович, он ведь неразговорчивый…. Так что, рассказывать дальше о плавании? Итак, погода стояла тёплая, с лёгким ветром. Вышли мы на двух посудинах. Первым следовал двухмачтовый шлюп «Ермак». Крепкое такое было корыто, шестнадцать пушек. А мы за ним шли на «Государе Петре». Это фрегат был такой трёхмачтовый, достроенный уже при Алексее Ивановиче. То плавание, как раз, и было первым для «Государя». А я боцманом служил на этом фрегате. Пошли мы на восток, потому что господин вицеадмирал хотел доплыть до берегов какойто там Америки…. Но внезапно налетели северные шторма, нас погнало на юг. Ночью «Ермак» пропал из вида. Больше так его и не видели. В смысле — до сих пор…. А «Государя Петра» через полторы недели ураганом прибило к японским островам. Около маленькой прибрежной деревушки — по прозванью Иокогама — мы и сели на мель…. Тут же со всех сторон налетели японские гребные лодки, всю команду взяли в плен. Местный японский князь нас всех осмотрел и отправил возделывать рисовые поля. Работа была очень тяжёлая, доложу я вам. По двенадцать часов, по колено в воде, тамошние комары и москиты одолевали…. Мальчик Шура? Его к кухне приставили: воды принести из ручья, хворост собрать, посуду помыть…. А потом мне удалось бежать. Отправили меня и ещё троих из команды «Государя» — под надёжной охраной — в Иокогаму. Мотыги новые надо было забрать в кузне. Смотрю, а в бухте стоит голландский корвет. Надо вам доложить, господа хорошие, что японцы общаются только с голландцами. [20] Других европейцев и на дух не переносят…. Заночевали мы в Иокогаме, ночью я по башке охраннику дал, да и бросился в море. А остальные мои товарищи побоялись, остались на берегу. Потому, что штормило сильно. Доплыл я с трудом до голландского корвета, по ржавой якорной цепи забрался на палубу. Отдышался чуток и спрятался в корабельной шлюпке, что была накрыта куском старой парусины…. Утром корвет вышел в море. Я ещё сутки прятался в шлюпке. Потом, когда жажда одолела, выбрался на палубу, повинился. Голландцы оказались ребятами приветливыми, обогрели меня, накормили, дали путной одёжки. Корвет ихний плыл в Корею. Там меня и высадили, даже подкинули деньжат на дорожку…. Ещё через четыре месяца я добрался до Охотска. Как добирался? Да, по всякому: и на лошадках, и пешком, и по воде…. Здесь определился в таможенную службу. Потому как другие корабли ещё не построены. Значит и боцманы пока не требуются…. Да, голландцы мне сказывали, что наших пленных матросов можно выкупить. Только про это надо с японцами толковать отдельно, уже на месте…
20
— Начиная с 1642–1644 годов, Япония закрыла вход в свои порты для всех европейских кораблей, исключения делались только для голландских морских судов.
Ещё через час на борту «Александра» состоялся расширенный военный совет. О том, что Карл Двенадцатый был серьёзно ранен на медвежьей охоте, Егор и Лаудруп договорились пока не рассказывать шведским соратникам. Зачем, спрашивается, расстраивать хороших людей?
— Вот такие дела, дамы и господа! — подытожил Егор свой рассказ. — Какие будут мнения, предложения?
— Какие ещё могут быть предложения? Разворачиваться на юг и следовать в Японию! — заявила решительная Гертруда. — Соберём все деньги и драгоценности, какие есть в наличии, и выкупим наших товарищей! Чего тут рассуждать?
Санька же, мрачная и хмурая, блестя заплаканными глазами, высказалась не столь категорично:
— Лет сто назад, как я читала в умных книгах, японцы очень тепло относились ко всем европейцам. Но потом католические священники стали чрезмерно активно навязывать местному населению свою веру. Однажды японцам всё это надоело, и они лавочку прикрыли…. Уже более пятидесяти лет европейцам заказана дорога на японские острова. Исключение — по целому ряду причин — сделано только для голландцев. И то, только в заранее отведённые дни года и только в строго определённых портах. Поэтому нам остаётся только одно: курсировать вдоль японских островов недалеко от Иокогамы и поджидать любое голландское судно. Сколько времени уйдёт на ожидание? Может, неделя, а, может, и все полгода…
Внимательно выслушав всех соратников и соратниц, Егор подвёл под разговором жирную черту:
— Значится так! Как только будут пополнены запасы питьевой воды, «Александр» сразу уйдёт к Иокогаме. «Орёл» же на неделю задерживается в Охотске, грузит на борт продовольствие, прочее — необходимое для обустройства посёлка на побережье Аляски, и отбывает по ранее намеченному маршруту. В любом случае — золото нам необходимо…. Старшим по этой части экспедиции назначается Николай Савич Ухов, его помощником — Ухов Иван. Справитесь, Николай Савич?
— Не сомневайся, Александр Данилович! — заверил Уховстарший. — Встанем в нужном месте, не ошибёмся. Белый перевал — место приметное. Мы с Сенькой Дежнёвым два раза проходили мимо него…. Значит, напротив следующего перевала, [21] который южнее Белого, мы и заложим посёлок. Две шлюпки из трёх надо аккуратно разобрать? Так, чтобы потом и собрать было можно? Ладно, сделаем, не вопрос…
Торговую голландскую флотилию, состоящую из четырёх пузатых корветов, они повстречали уже на третьи сутки плавания вдоль японских берегов. На мачте «Александра» тут же были подняты соответствующие сигнальные флажки, через час Егор и Лаудруп, захватив с собой сундучок, в котором находилось порядка восьмидевяти килограммов золотых монет (примерно половина всей денежной наличности экспедиции), беседовали с голландским купцом ВанПерси, которому вся флотилия и принадлежала.
21
— Имеется в виду знаменитый Чилкутский перевал на западном побережье полуострова Аляска.
Голландец сразу же проникся и, уважительно посматривая на массивные золотые серьги в ушах собеседников, предложил им конкретную помощь. А именно, перейти на борт головного корвета, который как раз и направлялся в бухту Иокогамы.
Предложение купца было с благодарностью принято, а для «Александра» на мачте корвета подняли условные сигналы с приказом: — «Следовать за голландскими судами, но не подходить к японским берегам ближе, чем на полторы мили».
Ещё через сутки с небольшим корабли голландцев бросили якоря в широкой гавани. В ласковых солнечных лучах по голубоватостальным водам сновали лодки самых необычных форм и под такими же необычными парусами — какимито ребристыми, иногда даже цветными: тёмнофиолетовыми, светлосалатными и яркоалыми.