Алые паруса бабушки Ассоль

Васина Нина Степановна

– Подробно! – потребовал адвокат.

– Я залез на дерево. Осмотрел его комнату в бинокль. Этот гад как раз изучал за столом книжку про правильное хранение человеческой кожи. Ну и кто он после этого? Я выстрелил, когда он подошел к полке и ставил книгу. Он сразу упал.

– Кто внушил тебе, что сосед – вампир? – спросил адвокат.

– А вот это я могу доказать. Кишки петуха мы не сохранили, а вот останки Улисса закопали во дворе.

– И все-таки, кто произнес это слово – вампир. Вспомни! – не унимался адвокат.

– Я

знаю, что он вампир – и точка! – повысил голос Кортик.

Адвокат вынужден был встать и заняться впрыскиванием аэрозоля в ноздри. Матушка принесла ему респиратор. Он отмахнулся, прикрыв нос платком.

В этот момент мне стало ясно, что он хочет услышать от сына, и я решил не тянуть – все равно когда-нибудь он заставит Кортика вспомнить.

– Я сказал это, когда немец купил мертвого петуха.

– Ты? – резко повернулся ко мне адвокат. – Это точно – не шофер? Вспомните хорошенько!

Мне стало стыдно. Оказывается, он и не думал про меня.

– При чем здесь шофер? – удивился Кортик. – Он же не видел, как Улисс придушил петуха и как немец его купил. Потом мы залезли в мусорный контейнер, чтобы осмотреть мусор немца.

– В каком смысле – осмотреть мусор? Только не говорите, что это вам случайно пришло в голову! – Адвокат вскочил, размахивая руками.

– Вот про мусор сказал шофер, – кивнул Кортик. – Когда рассказывал о слежке.

– Ладно, чего я еще о тебе не знаю? – спросил адвокат, усаживаясь.

Кортик задумался. Потом обреченно вздохнул:

– Я недавно подцепил дурную болезнь, но все уже в порядке.

Адвокат опять вскочил, опрокинув стул.

– Что ты сказал? Что за словечки – дурная болезнь! – от кого нахватался?

– Та, от кого я нахватался, тоже уже вылечилась, – серьезно ответил Кортик.

Я еле удержался, чтобы не расхохотаться.

Матушка встала, подняла опрокинутый стул, поправила скатерть на столе и спокойно объяснила:

– Мальчик сильно переживал, я велела, чтобы он вспомнил девочку, с которой был близок. Потом я позвонила ей, и мы поговорили, она оказалась хорошей девочкой. Все уже позади. Икар обещал обсудить это с вами на рыбалке, но у вас, верно, времени не нашлось, – многозначительно заметила матушка.

Адвокат сел и вдруг спросил:

– Кто оплачивал лечение? Почему я ничего не знаю?

– Я оплатила, – с достоинством ответила матушка. – Из своей зарплаты. За него и за девочку – она не хотела, чтобы родители знали. Это был мой промах, я и оплатила. Мы обо всем поговорили с мальчиками, обсудили все возможные венерические болезни, посмотрели в компьютере, как они развиваются и чем заканчиваются.

Осмотрев нас по очереди, адвокат перевел глаза на окно, вздрогнул – видно, вспомнил, зачем он здесь, – и решительно уставился на Кортика.

– Чего еще я не знаю?

– Скажи, наконец, о музыке, – намекнул я Кортику.

– О музыке? – вздрогнул адвокат. – Что у нас с музыкой? Только не говори,

что еще и пианистка забеременела!

– Я не хожу на музыку уже много лет, – сказал Кортик. – А кто забеременел?

– Не ходишь на музыку, очень интересно, но сейчас это неактуально. Потом обсудим. Еще что-нибудь?

– Ты не понял. Я не хожу на музыку, а хожу в тир.

– В тир? Это где выигрывают игрушки за удачное попадание? – удивился адвокат.

– Нет. В профессиональный тир.

– Кто тебя туда пустил?

– Я хожу с Павлом Игнатьевичем.

Наступила тишина, которую в книжках определяют либо как «мертвую», либо – «гнетущую». У нас была гнетущая. Мы вдруг все резко устали, как будто последние события наконец свалились сверху и вполне материально прижали нас к земле.

– Пора звать шофера, – вздохнул адвокат после долгого молчания. – Надеюсь, пианистка жива? Она бы мне сообщила. Если ты не ходишь на ее уроки, кто же получает деньги, которые я регулярно ей перевожу?

– Не знаю, я давно ее не видел, – серьезно ответил Кортик. – А деньги она получает. По договоренности.

– Это как? – устало спросил адвокат.

– Мы договорились, что она за эти деньги будет тебе врать о моих музыкальных достижениях.

– Не верю! – повысил голос адвокат. – Это интеллигентная женщина, я не верю тебе!

– Павел Игнатьевич нашел на нее компромат, – тихо объяснил Кортик.

После этих слов адвокат нервно достал телефон и вызвал шофера из машины.

Через три минуты матушка открыла ему дверь.

– Проглядел я тебя, проглядел! – погрозил шофер Кортику, как только вошел в столовую. – Что, нянюшка? – обратился он потом к матушке. – Прошляпила подопечного? Будешь теперь ему передачки носить, если тебя с инвалидом на улицу не выкинут.

Он был очень злой. Я никогда не видел Павла Игнатьевича в таком состоянии.

– Прекратите!.. – начал было адвокат, но шофер резко оборвал его:

– Молчать!

Потом одумался и уже тоном пониже посоветовал:

– Вы бы, адвокат, свой противогаз надели, а то глаза скоро совсем затекут.

И сел, закинув ногу на ногу.

– Значит, вы со мной так, да? За все добро, что я сделал? Нет, так меня еще никто не подставлял. И вам не позволю, господин адвокат! А начал! Начал-то как – найдите мне, Павел Игнатьевич, один револьверчик, очень мне этот револьверчик нужен, ну просто позарез! Одолжите на время, я заплачу. А теперь – что? Павел Игнатьевич пойдет под статью, да? Я вам сразу скажу. Всем! – Он многозначительно поднял указательный палец. – И дяде вашему пархатому особенно. Вы мне покушение на убийство не пришьете. Да, возил пацана в тир, потом спасибо еще скажете. Возил! Чтобы он с вашими пианистками да бассейнами педерастом не стал. Да, по просьбе адвоката я нашел инвалиду револьвер. Все! К убийству ювелира никакого отношения не имею.