Алые паруса бабушки Ассоль
Шрифт:
– А что, сегодня моя смена? – нервно поинтересовался Кортик. – Это мой первый день в вашей психушке, я еще не вникнул в суть отношений между покупателем и этим!.. как его назвать? – за прилавком! Даже в Макдоналдсе предоставляют несколько дней ученичества!
– Я останусь с тобой, не кипятись. Давай впарим им Эйсу на выходные.
– Давай, – пожал плечами Кортик. – Если никто не будет меня лизать!
Вошли два китайца и тут же стали фотографировать. В основном – Кортика. Ваниль выставила из холодильника экспромт Эйсы и вдруг залопотала по-китайски, ужасно удивив Кортика и обрадовав посетителей. Позвала Эйсу. Та вошла в
Китайцы захлопали в ладоши. Они стали обговаривать заказ торта на завтрашнюю вечеринку.
– Обрати внимание на их щедрые улыбки, – процедила сквозь зубы Ваниль Кортику. – Более лицемерной расы не сыскать. Высчитают все до последнего цента, крем закажут неимоверный, а потом еще на следующий день придут поблагодарить – «все холосо, сипасиба, тока крем не удался, и васа девоська ударила не того селовека», после чего в счет моральных издержек унесут дюжину пирожных.
Китайцы что-то залопотали. Ваниль посмотрела на Кортика и сменила тон на более жесткий. Они долго препирались, потом китайцы ушли оплачивать заказ.
– Я так в жизни не смогу! – заявил обеспокоенный Кортик.
– Не волнуйся. Я сказала, что ты боишься огня и предпочитаешь ударам плеткой стрельбу.
– Что, все уже знают, да? – приуныл Кортик.
– Не будем знать – не сможем помочь. – Ваниль лаконично отмела всякие намеки на сплетни.
– А зачем им… такое? – Подумав, Кортик так и не смог подобрать слово. – Мальчишник?
– Ну что ты. На мальчишники заказывают меня, сливочную. Обычная вечеринка в китайском офисе.
В обеденный перерыв все ели чебуреки и пили зеленый чай. Кортик налегал на пирожные. Я впервые попробовал горячий горький шоколад с растертым в муку миндалем – любимое лакомство Марии-Антуанетты. После еды Кортика посадили в кресло, попросили закрыть глаза. Эйса взяла саксофон, поставила одну ногу в сапоге на маленькую табуретку и начала играть, изгибаясь под музыку худым гибким телом в разные стороны.
Я затосковал с первых мгновений тягучих звуков. Кортик вообще затух. Когда она закончила, я спросил – что это было?
– «Fragile», – ответила Эйса. – «Неустойчивое равновесие».
– Класс! – прошептала Ваниль.
Я мысленно с нею согласился, хотя едва прошел через эту музыку по натянутому канату собственных нервов.
– А можно вместо неустойчивости какую-нибудь Love Story? – попросил Кортик, зевая.
– Только не Love Story! – возмутилась Ваниль. – Лучше «Маленький цветок»!
– Просьба короля – закон! – ответила на это Эйса и провела языком по губам.
Под заказанную музыку Кортик, объевшись пирожными, заснул.
– Сон – лучшее лекарство, – заметила по этому поводу Ваниль шепотом и попросила: – А теперь, пожалуйста, изобрази «Petite fleur»! Тихо-о-онечко-не-ежненько…
И с кошачьей осторожностью танцевала потом танец живота. «Чтобы чебуреки не возомнили о себе бог знает что!» – объяснила она.
Касабланка в это время в другой комнате массировала бабушке Соль ступни – той пришлось полдня проходить на шпильках.
Когда Эйса, закончив играть, выколачивала слюну из мундштука, я подумал, что это та еще компания! Вместе они вполне смогут разлучить меня с Кортиком. Я не умею делать пузыристую карамель, не изрыгаю огонь и уж точно не играю на саксе.
Вторую половину рабочего дня Кортик провел в подсобном помещении у мойки. Я устал наблюдать его сосредоточенное лицо над горой грязной посуды. Предложил полезть со мной на кран.
– Там не так уж высоко!
Кортик только отмахнулся. Похоже, его мутило от сладкого. В таком состоянии затащить моего друга на высоту – задача невыполнимая. Я разозлился – зачем он объедался пирожными и шоколадом?! Раньше, когда я злился, я заводил его с трех фаз.
– Это твое будущее, да? У плиты или у мойки? – первая фаза.
Кортик пожал плечами.
– Что-то в этом мне кажется странным. Наверняка бабушка Соль имеет на тебя особые виды. Как ты думаешь – какие именно, учитывая специфику обслуживания в этом заведении? – вторая фаза.
Мой друг медленно стащил резиновые перчатки и насупился – действует!
– Ты знаешь, что у женщин после климакса наступает сильная нехватка гормонов? Они почему-то думают, что мужских. Знаешь, как должно в их представлении выглядеть лечебное пирожное? Нечто вроде песочной корзиночки со спермой. А в этом заведении работают только девочки – заметил? Даже и не знаю, как они выкручивались до твоего…
Кортик набросился на меня, не дав договорить. Прогресс! Раньше (лет до десяти) он после третьей фазы от злости и невозможности меня ударить – кто же ударит обезноженного горбуна! – в сердцах раскручивал инвалидную коляску и шел обливать голову водой. К одиннадцати годам он решил не поддаваться на мои провокации – терпел, сжав зубы, а один раз грустно попросил: «Не заводи меня, Атила, я твой единственный друг». После этого я прекратил трехфазовую нервотрепку и перешел к более утонченным одноразовым экспромтам, большинство которых Кортик не понимал из-за своей литературной и философской непросвещенности.
Мы били друг друга ногами, руками, а я еще кусался. Кусаться я научился в детских санаториях с двух лет.
Услышав шаги в коридоре, я вывернулся и выбежал из подсобки. Бежать – это счастье. Я так глубоко вдыхал воздух, что взлетал над асфальтом при каждом отталкивании правой ногой. Мир казался набором геометрических фигур, «обитатели так называемых четырех материков» грели воздух вокруг меня своим телами, а я бежал и смеялся. Знаете, почему? Потому что выяснил: у меня толчковая – правая!
Ваниль положила на заплывший глаз Кортика сырой антрекот. Мясо стало подтекать, Кортика мутило от запаха крови. Эйса обрабатывала укусы на руках и самый неприятный – на правой щеке у губы.
– Я все понимаю – психическое расстройство, всякие мании, – заявила она курившей Ассоль. – Но этот вот укус на щеке – ужас кромешный! – как можно объяснить?!
– Никак. – Ассоль подошла и всмотрелась в лицо внука.
– Да ладно, – отшутился он. – До свадьбы, говорят, все такое заживает.