Алые паруса бабушки Ассоль
Шрифт:
– Горький кофе, – возразил я. – Столовую ложку крепкого растворимого кофе. Не смешивай. Полей сверху полосками.
– Кофе опускается вниз!
Кортик, дрожа от напряжения, капает в густую желтковую пену с коньяком черный кофе и кричит:
– Скорей! Идите скорей пробовать, пока не смешалось!
Реакция была такая: Касабланка ничего не сказала и пошла звонить бабушке Соль. Ваниль уважительно хмыкнула и потрепала Кортика по волосам. Эйса приказала не задирать нос, подвела его к огромной металлической емкости с жидкостью, в которую она на глазах Кортика вылила расплавленный подкрашенный сахар. Сахар превращался в жидкости в пузыристую застывающую массу и всплывал. Эйса достала самые крупные глыбы, установила их на салфетке, чтобы жидкость стекла, потом сбрызнула коньяком и… подожгла. Глыбы вспыхнули на секунду разноцветным пламенем и чуть оплыли, расточая острый запах. В оплывшие ниши Эйса заложила шарики мороженого. Получилось нечто вроде пузыристого термитника с вложенными в него белыми и коричневыми шариками. На все это у нее ушло не больше минуты.
– Конечно, ты же мастер, – сказал Кортик с завистью. Или мне это почудилось? Странно было думать о нем, как о будущем кондитере.
– С этим фокусом я выступала на тусовках в пятом классе. Вылить в воду расплавленный сахар, чтобы получились леденцы, могут многие. Знаешь, как сделать, чтобы вся эта масса превратилась в сплошные спекшиеся пузырики – а именно в этом и заключается фокус и особый хруст.
– Нет, – пожал плечами Кортик.
– То-то же! – злорадно заметила Эйса.
– Это не вода, это – шампанское! – воскликнул я в озарении. – Расплавленный сахар заливали в шампанское. А потом они его пили, и одному мальчику стало плохо.
– Это – шампанское, – злорадно объявил Кортик. – Ты спаивала одноклассников?
Эйса обернулась, расширив глаза от удивления.
– Одного-то уж точно споила, сознайся! – крикнул я от двери.
Ваниль подняла руку на звук. Где-то ударили в гонг.
– Без пяти девять, – объявила она. – Кто сегодня у прилавка?
– Он, – показала на Кортика появившаяся Касабланка.
– Не надо, – испугался Кортик, – я что-нибудь не так продам, я не знаю цен!
– Наивный, – хмыкнула Ваниль. – Не нужны тебе цены. Да, кстати, забери этот термитник. Может, китайцы придут.
– Не бери, он не совсем удался, это был экспромт! – воспротивилась Эйса.
– Не кокетничай! – вступила Касабланка.
Они начали толкаться и обмазывать друг друга мороженым.
– Чего стоишь? – крикнула Ваниль ошарашенному Кортику. – За последние два года «Сладкие губки» всегда открывались с точностью до десяти секунд! Стой! Куда без фартука?
Мы с Кортиком вошли в «кофейню», как это назвала бабушка Соль, и обнаружили, что за одним из трех столиков уже сидит дама почтенного возраста и нетерпеливо стегает себя по коленке перчатками.
Кортик нес «термитник». Мороженое начало подтаивать. Я показал на холодильник со стеклянными дверцами, в котором уже стояло множество других потрясающих изделий. Кое-как мы загрузили туда экспромт Эйсы.
После чего Кортик стал за прилавок и посмотрел на даму за столиком. Она с негодованием уставилась на него.
– А, простите! – Он снял с плеча фартук и обвязал вокруг талии. Подумал и стащил с головы белый берет.
Дама достала очки, встала и подошла к прилавку. Рассмотрела Кортика вблизи. Задумалась. Потом вдруг спросила, что можно сейчас попробовать.
Кортик осмотрелся. Достал из холодильника поднос с вычурными пирожными трех видов. Шоколадные, сливочные с розовым и желтым кремом, и странные шарики, обсыпанные разноцветными цукатами.
– Что-нибудь новенькое, раз уж вы босиком, – попросила дама, равнодушно осмотрев все это великолепие. – Например, взбитые сливки с ореховой крошкой и немного снежка.
– Снежка? – Кортик лихорадочно осматривал витрину и содержимое холодильника сквозь стеклянные дверцы.
– Что вы ищете? – удивилась дама. – Все здесь. – Она показала на металлические емкости, из которых обычно продают мороженое шариками. Дама уверенно взяла ложку и выжидающе уставилась на Кортика.
– И что я должен делать? – не выдержал он.
– Поставьте ногу на прилавок.
От неожиданности Кортик застыл, потом поинтересовался – которую?
Знаете, иногда он меня просто умиляет!
– Левую, – сказала дама.
Кортик задрал ногу и поставил ее пяткой рядом с подносом с пирожными. Ну не лапочка?!
Дама внимательно осмотрела его ступню, набрала ложкой сначала белую воздушную массу и осторожно выложила ее на ногу Кортика где-то в районе большого пальца и того, что рядом с ним – я в этот момент давился от хохота, потому что подумал, что следующий за ним должен быть указательный – на ноге, понимаете? Потом она щепоткой набрала тертый орех, присыпала начавшую растекаться белую массу, а на тертый орех сверху – тоже щепоткой – сыпанула нечто похожее на искусственный иней. Наклонилась низко… Я подумал, что она любуется созданной композицией, но дама высунула язык и это лизнула.
– Ай!.. – шепотом сказал Кортик, когда язык добрался до углубления между пальцами.
– Ты будешь это терпеть? – поинтересовался я.
– Я верю бабушке. Она обещала меня вылечить.
– От чего?
– От этого, как его… Короче, чтобы я больше не стрелял в людей.
Дама подняла голову и посмотрела Кортику в лицо.
– Вы стреляете в людей?
– Случается, – криво изобразив извиняющуюся улыбку, вздохнул Кортик.
– А вы стреляете до того или после?
– Можно я уберу ногу, если вы уже поели?.. – Выдохнув с облегчением, Кортик стал на обе ноги.
– Понимаете, моя подруга очень больна, и хотя проблема с эвтаназией в нашей стране не стоит так остро, как…
В кофейню вошла Ваниль и поинтересовалась, будет ли дама делать заказ.
– Непременно! На субботу, если можно. Заказ на двоих. Только пусть юноша оденется по-другому. Можно черный плащ с капюшоном. Скажите, милочка, а как у него с оружием? Он сам принесет, или…
– С оружием у него все в порядке, – сладко улыбнулась Ваниль. – Обговорите условия с Ассоль Марковной, она ждет вас в своем кабинете.
– Что такое – эвтаназия? – спросил у меня Кортик, когда дама ушла.
– Это обычное самоубийство, только чужими руками.
– Если чужими, то это – убийство, – возразил Кортик.
– Извини, котенок, ты нарвался на мадам Бовари. – Ободряюще улыбнувшись, Ваниль подмигнула: – Патологическая страсть к драматизму и эвтаназии. С нею справляется только Ассоль, это мой промах. Как ты себя чувствуешь?
– Она лизала мою ногу!
– Вот я и спрашиваю, пойдешь передохнуть или обслужишь китайцев?