Алые паруса бабушки Ассоль
Шрифт:
– Нет… только не это… – сказал Кортик, не в силах пошевелиться.
Потом оказалось, что подмышки моются не растирающими движениями, а укалывающими – нужно тыкать подушечками указательного и среднего пальцев, пока не истычешь всю подмышку.
– Теперь – самое главное, – сказала Касабланка, когда Кортик решил, что у него вымыто все, что возможно. – Запомни: есть такие места, которые не следует мыть моющими средствами примерно лет до семидесяти. Только водой и совсем чуть-чуть.
– До семи-дес-ти?.. – ужаснулся Кортик.
– Вот именно. Это важно для любого мужчины, если он хочет найти свою самку.
– Ну все, с меня хватит! – Кортик схватился за края ванны, чтобы встать. Касабланка давлением ладони на макушку удержала его в воде.
– Я сказала – именно свою самку. У мужчины может быть много женщин. Или одна – неважно. Иногда даже приходит уверенность, что он счастлив и ничего в жизни ему больше не надо. Но это ничего не значит, если его женщина не нюхает регулярно это место и не требует потом немедленно заняться сексом.
– О, боже!.. – Кортик сбросил с головы руку негритянки и закрыл глаза.
– Сейчас я покажу тебе это место, а ты…
– Не надо! – Он отполз в другой конец ванны.
– А ты внимательно запоминай ощущения. Подними подбородок вверх.
Касабланка схватила уши Кортика, чуть оттопырила их и провела длинными ноготками указательных пальцев за ушами.
– Вот эти места. За ухом, от середины до верха раковины. У тебя отличные уши.
– Да-а-а?.. – не поверил Кортик. Этой женщине хоть что-то у него понравилось!
– Не слишком оттопыренные. У некоторых мужчин так оттопырены уши, что запах просто выдувается. Запомнил? Никакого мыла – только водой.
Она убрала руки, потом вдруг подмигнула и понюхала свой указательный палец на правой руке.
– Я мыл голову! – забеспокоился Кортик. – Ты сама мыла мне голову! Там не может ничего пахнуть!
– Не нервничай – ты не мой самец. – Она встала и потянулась всеми своими ста девяносто сантиметрами, продолжив длинное литое тело вытянутыми вверх руками. – Голову можешь мыть сколько угодно. Это особые места. Если их специально не мыть, они сохраняют запах. – И уронив руки, предупредила: – Не вытираться! Жди, пока кожа сама высохнет. Да! Не надевай никакой обуви.
И ушла. Кожа высыхала щекотно. Кортик бы вытерся в щекотных местах, но не обнаружил ни одного полотенца. Он натянул холщовую пижаму на еще влажное тело и почувствовал суровое прикосновение ткани.
В комнате он посмотрел долгим взглядом на свои туфли, но решил подчиниться и вышел в коридор босиком. Прошел мимо нескольких дверей – все были открыты, но комнаты пусты. Спустился вниз. Пошел на запах и смех. Оказался в огромной светлой комнате, посередине которой стояла плита, а вдоль стен и у окошек по всему периметру – тянулся бесконечный стол. Все стены были заняты открытыми полками. Все полки были тесно уставлены всевозможными бутылками, банками с сыпучими продуктами, коробками и даже колбами. Три работницы в такой же одежде, как Кортик, и босиком что-то сооружали на подставке у плиты. Кортик потоптался, ощутив под ногами теплые плитки подогреваемого пола. Касабланка подошла к нему и глубоко, с удовольствием, втянула воздух, расширив и без того широкие ноздри. Потом натянула на его волосы такую же шапочку, как у себя, – нечто вроде белого берета с вышитой монограммой.
– Почему ты сказала, что у меня беспомощное тело? – спросил Кортик, стесняясь того, что его нюхают.
– У тебя нет ни одной мышцы, которая бы указывала, чем ты занимаешься в жизни. Возьми. – Она протянула небольшую фарфоровую миску с тремя желтками. Желтки были мастерски отделены – оболочка не повреждена, они лежали диковинным цветком, уютно втиснувшись друг в друга на маленьком дне миски. – Смешай с чайной ложкой сахара и потом добавь по вкусу, чего захочешь. Здесь, – она обвела взглядом комнату, – все есть.
– И что это будет? – не понял Кортик.
– Определим, с какого класса ты начнешь обучение.
– А чем смешивать?
– А чем захочешь! – весело отозвалась Ваниль. – Я так в первый раз сделала это пальцем.
– Не забивай голову мальчику, тебе тогда было три года! – осадила ее Эйса и уже поласковей сказала Кортику: – Возьми для начала ложку, если раньше никогда ничего такого не делал.
– Возьми вилку, – сказал я, стоя в дверях.
– Атила! – обрадовался Кортик.
Три разномастных женщины переглянулись и отвернулись, продолжая возню у столика. Видно, бабушка Соль уже наговорила им обо мне много всего разного.
– Не заходи, здесь только в специальных одеждах, – предупредил Кортик. – Знал бы ты, что со мной делали утром! Даже обувь нельзя надеть.
– Не захожу. – Я сел напротив двери в коридоре в позе лотоса. – Дергай вилкой поэнергичней, а то эти грации отправят тебя в первый подготовительный класс.
– Так хватит? – спросил Кортик.
– Попробуй. Сахар должен полностью раствориться. А вообще знаешь, поставь эту фигню в миску с теплой водой, сахар растворится моментально. Вот, молодец. Тебе повезло, потому что моя матушка частенько готовила дяде Моне гоголь-моголь.
– Цвет изменился, – доложил Кортик. – Сахар растворился.
– Взбивай до густой пены.
Расхаживая, Кортик поинтересовался, для чего нужен выставочный зал.
– Вечеринки, презентации, – неопределенно ответила Ваниль.
– Да, последний раз, помню, человек десять вывалялись в шоколадном соусе. Главное в этом помещении, знаешь что?
– Что? – спросил Кортик.
– Кран с теплой водой и шланг.
– Неправда, – возразила Эйса. – Там еще на стенах мои картины висят.
– Готово! – Кортик добился густой пены.
– Теперь найди на этих полках спиртное. Лучше – коньяк. Лучше – французский. Главное, как говорит матушка, – не переборщить. Налей столовую ложку. Перемешай. Окуни палец и оближи его.
– Коньяка маловато, – уверенно доложил Кортик.
– Да. Вспомнил – на три желтка – три ложки коньяка.
– Вкусно! – доложил Кортик.
– Теперь добавь оригинальности. Порази своих учительниц.
– Посыпать тертым шоколадом? – предложил Кортик.