Алые погоны (повесть в 3 частях)
Шрифт:
— Вот, — тихо сказал Самарцев, когда они остановились у высокой липы, протянувшей свои ветви к окнам училища, — пусть будет у каждого!
Он вручил Феде и Алеше по довольно большому пакету и записке. В каждом пакете находилось по восемь пончиков, собранных после обеда.
— Одного задержат, — другой доберется! Другого задержат, — третий передаст. Если поймают, — глотай записку и пончики!
— Много ж глотать! — ужаснулся Скрипкин.
— Надо! — неумолимо отрубил Самарцев. — Так всегда делают, чтобы никаких следов не осталось. Теперь лезьте за мной!
Собственно, особой нужды не было в том, чтобы лезть. Проще было попросить старшину открыть дверь в коридор и попасть в каптерку к отсиживающемуся там Артему. Но разве это могло сравниться с опасным и тайным предприятием?
Самарцев ловко вскарабкался на дерево, за ним взобрался Скрипкин и с отчаянными усилиями — Атамеев. Ему пришлось труднее всех, он побледнел, вспотел, но был полон решимости, чего бы это ему ни стоило, прийти на помощь Артему.
— По этой ветке! — командует Самарцев, сидя на суку. — А потом на карниз и до третьего окна — оно как раз в закоулочек возле каптерки выходит… Скрипка, начинай!
Алеша лезет по ветке, она гнется, качается. Достигнув конца ее, Скрипкин не решается перебраться с ветки на карниз и пятится назад, поближе к стволу.
— Чего ж ты? — сердито шипит Самарцев.
— Передумал! Каменюку правильно наказали, — зачем курил?
— Врешь, струсил! Давай пончики…
Самарцев отобрал сверток у Скрипкина, засунул его к себе за пазуху.
— Федя, вперед!
Атамеев бросил на друга взгляд, полный колебаний и страха. В нем и мольба не судить его очень строго и надежда, что все, может быть, и без него обойдется. Но Самарцев неумолим:
— Давай! — говорит он.
Федя перевел дыхание. Как страшно качается ветка! Но надо, надо лезть! Артем сейчас сидит один в каптерке, переживает и не знает, что они спешат ему на помощь, несмотря ни на какие опасности. «Сам погибай, а товарища выручай!»— шепчет Федя и ползет по ветке.
— Ты чего? — подозрительно спрашивает Петя.
— Ничего.
Федя судорожно уцепился за ветку, протянувшуюся над головой, передвинулся еще на метр, вытянул ногу, нащупывая карниз. Нога стала на узкий железный лист, обрела опору. Федя отчаянно оттолкнулся рукой от ветки, а другой тотчас ухватился за выступ в стене. Он на карнизе!..
Но в это время во дворе появился Гаршев. Задумавшись, он шел медленно. Самарцев закричал цаплей и притаился в листве. Замер на своем месте и Федя. Его пальцы, вцепившись в камень, онемели, он застыл в неудобной позе.
Гаршев удивленно поднял голову, рассеянно посмотрел на небо, но ничего не обнаружив там, кроме серых осенних туч, скрылся в дверях училища.
— Порядочек! Вперед! — скомандовал Самарцев.
Легко сказать — вперед! Но как сдвинуться с места, когда под ногами узкая полоска, на которой и ступня-то не умещается, и, чтобы удержаться, надо рукой цепляться за выступы стены? — Федя словно прилип, он не в силах продвинуться хотя бы на вершок.
— Вот тоже! — бормочет Самарцев и, ловко скользя по ветке, оказывается рядом с Федей. — Ну, чего ты боишься? Думаешь, на Чертовом мосту легче было? — горячо шепчет он. — Скрипка, тот пусть, он такой. Вперед! Я буду держать тебя за руку.
Медленно, шаг за шагом, они пробираются по карнизу. Из окна третьего этажа на движущиеся вдоль стены фигурки смотрят Беседа, Боканов и старшина Привалов.
— А ведь это твои, — вглядываясь, говорит капитан Беседа.
— Мои… — соглашается Боканов.
— Надо их остановить — свалятся.
— Нельзя, — отвечает Боканов, напряженно наблюдая за Атамеевым и Самарцевым, — можем испугать. — И, обращаясь к старшине, говорит укоризненно: — Что же это вы, товарищ Привалов?
— Виноват… Недоглядел!
— А ловко лезут! — не смог удержаться от похвалы Боканов.
— Альпинисты! — пробурчал старшина, но в голосе его тоже послышались нотки гордости.
— Куда же это они? — недоумевая, спросил капитан Беседа.
Ребята добрались до окна, и Боканов с облегчением вздохнул.
— Известно куда, — усмехнулся он, — к твоему пострадавшему..
— Не может быть!
— Точно, товарищ капитан, — подтверждает старшина. — А Скрипкин струсил, вон на сучке пристроился. В классе над Атамеевым смеется, а сам… — Привалов сердито поскреб ус.
И правда, Скрипкин, удобно расположившись на ветке, давал оттуда советы ближним, дожевывая утаенный пончик.
— Придется, товарищ старшина, Скрипкиным усиленно заняться, — говорит Боканов. — А сейчас попрошу вас пойти увенчать смельчаков победными лаврами…
— Слушаюсь!
…Федя с облегчением перевалил свое тело через подоконник, но тут раздался громовой голос старшины:
— Это что еще! Зачем? Вы видели, чтобы я когда-нибудь в окна лазил? Что у вас за пазухами?
Перед Самарцевым и Атамеевым стоял старшина, сверкая медалями. Он уставился на оттопыренные у ремня гимнастерки мальчиков.
— Это… это… — заикаясь, начал Федя, — просто так…
— Давайте-ка сюда… «просто так». Выкладывайте!
Федя пытается засунуть записку себе в рот, но старшина перехватывает его руку. Самарцев действует быстрее и мужественно глотает записку.
— Суворовец Самарцев, не подавитесь, — приподняв густую бровь, спокойно советует старшина и рассматривает бумажку, отобранную у Атамеева.
«Дорогой Артем! Второе отделение пятой роты шлет тебе пламенный привет и двадцать пять пончиков.