Алый король
Шрифт:
— Что это такое? — Азек кивком указал на гигантский объект.
— Наша цель, — с нехорошим весельем ответил Афоргомон. — Чертоги Вымирания.
Ёкай опустил машину на краю широкой равнины, усеянной остовами давно проржавевшей техники. Возможно, в далеком прошлом здесь бушевали сражения?
Высадившись из десантного корабля, воины Тысячи Сынов оказались у основания цитадели, настолько высокой и широкой, что Ариман не сумел даже примерно определить размеры слишком громадного для людей строения.
Афоргомон,
Она уходила так далеко ввысь, что даже легионеры отказывались верить своим глазам. Вне зависимости от того, кто — или что — создал башню, этот шедевр наверняка стал их величайшим творением. Каждый из элементов цитадели, от исполинского фундамента до высочайших шпилей, мог существовать только в измерении, неподвластном законам физики.
Воины направились к гигантской арке грубых очертаний, под которой даже самые могучие титаны не только прошли бы с легкостью, но и показались бы маленькими. Обдумывая название твердыни, Ариман испытывал ужас и благоговение в равной мере.
В прошлом Азек изучал важнейшие работы в области архитектуры и теперь понял, что бездумные свершения имматериума влияли на жителей реального мира, порождая эпохальные стили зодчества. Он осознал, откуда проистекало вдохновение создателей имперских городов, любых — от готических ульев Европы до величавой Магна Макрагг Цивитас.
Даже Императорский Дворец, огромный, вычурный и изысканный, не мог сравниться с этим зданием планетарных масштабов. Громоздя свои опоры на опоры и шпили на шпили, Чертоги Вымирания возвышались над легионерами с помпезностью, о которой и Повелитель Человечества не дерзнул бы мечтать, не говоря уже о том, чтобы воплощать ее в камне и стали.
Азека осенило. Оглянувшись на равнину, он увидел в ржавых остовах уже не боевые машины, погибшие в битве под сенью башни, а брошенную строительную технику, что применялась при возведении громадной структуры.
Корвиду стало ясно, почему цитадель находится на столь разрушенном небесном теле.
— Зодчие довели свою планету до вымирания, чтобы построить это.
Демон кивнул.
— Ради выполнения столь неподъемной задачи они сотворили целые расы слуг, которые разрыли корни мира и вынесли на поверхность обломки его коры.
— Но зачем? — вмешался Хатхор Маат. — И для чего здание используется теперь? Оно выглядит заброшенным.
— Так и есть, — подтвердил ёкай. — Демонические каменщики покинули сей панегирик исчезнувшей жизни, как только сплели его из костей планеты.
— Колоссальная и напрасная трата времени, — недовольно произнес Толбек.
— Это варп, — напомнил Афоргомон. — Время здесь не имеет значения.
Впрочем, какой бы грандиозной и восхитительной ни была башня, какие бы невообразимо тяжкие труды ни потребовались для ее создания, Азек подметил в ней странную неправильность. Необозримо громадная твердыня вдруг показалась ему хитроумной декорацией на театральной сцене.
Ощущение подделки ослабло, когда
По стенам ползли колеблющиеся тени, тихо вздыхали кладбищенские ветерки, дующие изо множества арочных проходов, что вели в глубь цитадели. Перемычку каждого из них покрывали резные руны необычного вида, неизвестные Ариману. Воин порадовался своему неведению, что случалось редко; он не желал знать, о каких трагедиях повествуют надписи.
Каждый квадратный сантиметр стен занимали тщательно высеченные строчки текста. Чтобы понять их значение, Азеку не потребовался провидческий дар.
— Тут полный список обломившихся ветвей древа жизни.
— Именно так…
Афоргомон кивком указал на создание в светлой рясе с капюшоном, появившееся в центре зала.
— Кто это? — спросил Ариман.
Черное сияние, струящееся из символов на искусственном теле ёкая, настороженно моргнуло.
— Перед тобой Счислитель.
Сынам Магнуса потребовалось еще два часа ходьбы, чтобы дойти до существа в капюшоне. За все это время оно не пошевелило и мускулом, и Азек, воспользовавшись возможностью, изучил как самого Счислителя, так и переменчивые потоки эфирного света, которые льнули к нему, будто коронные разряды.
Вне всяких сомнений, создание обладало великой мощью, но обликом напоминало сутулого смертного мужчину. Линии золотого шитья на его бледно-голубых одеяниях складывались в знаки, полные мистических смыслов. Тень от капюшона полностью скрывала лицо Счислителя, и Ариман лишь мельком различил пару запавших глаз среди бездонной черноты.
В одной руке существо держало длинный посох, навершием которому служил птичий череп, обмотанный вываренной кожей и набитый смесями с тошнотворным запахом, как маски чумных докторов Старой Земли. Другая рука, скрытая во множестве складок рясы, имела смутно искаженные очертания; казалось, неестественность ее строения скрывается от глаз.
Счислитель ударил посохом о каменный пол.
Взметнулась пыль. Отголоски, унесшиеся к раззявленным арочным проходам, утихли позже, чем следовало бы. В ответ из коридоров послышались вздохи сожалений, и любопытные зефиры, прилетев в зал, взметнули маленькие смерчи праха.
Легионеры остановились, и создание поочередно осмотрело их, не снимая капюшона. Затем Счислитель кивнул, удовлетворившись тем, что увидел.
Афоргомон выступил вперед и поклонился; Азек даже не предполагал, что ёкай способен на подобный жест покорности.
— Я привел странников, исполненных исключительно сладостной скорби. Их души — бездонные пропасти печали и горечи утраты. Ты заполнишь их чувствами целые крылья своих чертогов.
— Какое вымирание им нужно? — спросило существо. Его омерзительный голос напоминал нечто среднее между хрипом ожившего мертвеца и клокотанием в глотке утопающего.