Американская королева

Симон Сиерра

— Я не знаю, каким будет будущее, — произносит он спокойно и ровно, словно сидит на диване, а не пропихивает в меня двадцать сантиметров голодной плоти. — Я не знаю, что мы должны делать дальше. Мы трое никогда не перестанем любить друг друга и никогда не перестанем ревновать. Но, по крайней мере, сейчас мы все в курсе.

Эш изменяет угол своих бедер, и я задыхаюсь, а затем рука, которая ласкала грудь, скользит вниз к моему клитору и начинает его тереть. Я вжимаю лицо в одеяло и стону.

— Тебе бы хотелось, чтобы Эмбри был здесь прямо сейчас? — спрашивает

Эш. В его голосе слышна толика надорванности, словно его возбуждали его собственные слова. — Чтобы был под тобой, пока я сверху? Чтобы мы оба прижимались к тебе, требуя удовлетворения и внимания? А после того, как мы бы получили от тебя все, что могли… хотела бы посмотреть на то, как мы трахаем друг друга? Ты бы смогла увидеть, как быстро кончает Эмбри, когда его трахают, Грир, это действительно что-то.

Сейчас я стонала почти без остановок, извиваясь на одеяле; образ того, как мы трое трахаемся… это слишком… Образ того, как Эш вонзается в задницу Эмбри, заставляет меня гореть. Я кончаю резко и сильно. Сжимаюсь вокруг члена Эша, и руками сжимаю одеяло. По беспорядочным толчкам его бедер понимаю, что он сам уже близко.

— Мне тоже это нравится. Мысль о вас двоих вместе делает меня таким чертовски горячим… — Эш внезапно прерывается и выходит из меня. Кровать трясется — так сильно Эш доводит себя рукой до яростного финиша.

Он издает низкий стон, и горячая влага выстреливает на мою задницу и поясницу, и я осознаю, что улыбаюсь в одеяло. Я точно не знаю, в чем именно дело: в катарсисе из-за того, что мы с Эшем все выяснили, или в слабом проявлении доминирования, или просто в старых добрых половых гормонах, но все те негативные эмоции после сегодняшнего вечера очистились и померкли. Они все еще были там, не исчезли, но уже были не такими грязными и тревожными, больше не были тайной.

Что-то прохладное и шелковистое касается моей кожи и спермы на ней. Я поворачиваю голову и смотрю на Эша.

— Чем это ты вытираешь? — сердито спрашиваю я. — Лучше бы это не был твой галстук-бабочка.

Эш одаряет меня сладким робким взглядом и бросает на пол испачканный галстук.

— Ой.

— Ой?

— Тсс, — Эш подползает ко мне, скользит рукой под живот и переворачивает. Я устраиваюсь на его груди, и Эш крепко прижимает меня. — Останься со мной на минутку.

— Я все еще в туфлях, — возражаю я. — И мы лежим поперек кровати.

— Не будь такой конформисткой. А что касается туфель… — Слышу стук, затем еще один — Эш стянул с себя туфли, а затем и мои туфли на высоких каблуках. — Лучше?

Я сгибаю пальцы ног.

— Намного лучше.

— Хорошо. — Эш притягивает меня ближе, целует мои волосы, и в течение некоторого времени мы просто обнимаем друг друга и прислушиваемся к ветру, дувшему с озера Леман.

Я прижимаюсь губами к обнаженному участку кожи около его ключицы.

— Что мы будем делать? — спрашиваю я, мой шепот едва слышен из-за ветра.

Эша гладит мою спину, и медленно говорит, словно размышляя.

— Не думаю, что мы можем это решить без Эмбри. Что бы ни случилось дальше, это должно

быть решением, которое примем мы втроем, то, о чем мы трое сможем договориться и с чем сможем жить. Если ты по-прежнему хочешь, чтобы я был твоим мужем, а я все еще хочу, чтобы Эмбри был вице-президентом, тогда мы будем держаться вместе. Либо мы все достигнем соглашения, либо будем очень несчастными в течение очень долгого времени. И думаю, пока мы трое все не проясним, никаких физических или даже вербальных сексуальных контактов, за исключением нас с тобой. Эмбри под запретом.

Я киваю. Эш прав. Он почти всегда прав.

— А еще… Я хочу, чтобы мы с тобой были честны друг с другом до тех пор, пока мы трое не сможем найти время, чтобы поговорить. Я совершил ошибку, когда раньше скрывался и обманывал, и не хочу повторять это снова.

— Честны? Как…

— Ну, если мы думаем об Эмбри, то говорим об этом друг другу. Больше не нужно прятать наши к нему чувства, даже если неловко признавать их вслух. Кто лучше меня поймет то, что ты к нему чувствуешь?

Я хмыкаю.

— Думаю, так и есть.

— Я знаю, что так и есть.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Я тебе доверяю и думаю, что ты прав. Мы с тобой будем честны друг с другом и в сексуальном плане будем только друг с другом, пока не поговорим с Эмбри. — Я жую свою губу. — Значит ли это… что после того, как мы поговорим, ты захочешь быть с ним в сексуальном плане?

— Честно? Я хочу, чтобы мы трое были вместе. Но я также хочу, чтобы ты полностью принадлежала лишь мне. И хочу, чтобы он весь принадлежал лишь мне. Мои чувства очень интенсивны и дико непоследовательны по этому поводу. Это ведь зависит не только от меня. И не только от тебя или от Эмбри. Это должно быть совместным решением.

Усталость резко поражает все мое тело. Сегодня вечером так много всего раскрылось, так много, что я буду все это обдумывать еще несколько недель, и впереди очень много работы. Но если эта работа означает, что мы трое сможем…

Нет. Я отказывалась лелеять фантазии об этом или о Эмбри, пока все не будет урегулировано. Я помолвлена с Эшем, и даже если между нами начала процветать нетрадиционная динамика, я по-прежнему настроена на то, чтобы оставаться эмоционально преданной ему, пока мы открыто не решим иначе.

Я зеваю, и Эш снова начинает поглаживать мою спину.

— Есть еще кое-что, — произносит Эш, он казался таким же уставшим, как и я.

— Что еще? — спрашиваю я, зевая.

— Я хочу, чтобы ты была осторожна рядом с Абилин.

Определенно этого я не ожидала.

— С Абилин?

Я чувствую, что Эш колеблется, его тело напрягается, и он подбирает правильные слова.

— Она приставала ко мне сегодня за ужином, после того как я поговорил с Мерлином. Она… Ну, очень неудобно и странно говорить это, но думаю, что у нее есть ко мне чувства. Она пыталась меня поцеловать и сказала… на самом деле неважно, что именно она сказала, но у меня сложилось впечатление, что она не будет заботиться о твоих интересах.