Американская королева
Шрифт:
Наконец, теплым майским днем, держась за руку с Эшем мы на «Борту номер один» приземлились в Канзас-Сити за день до нашей свадьбы. Мать Эша поприветствовала нас на взлетной полосе, крепко обняв. А затем под неустанные прицелы камер начались репетиции танца и репетиции ужина. Все время, зная о том, что Эмбри наблюдал за нами, что Эмбри был рядом, как невидимая тень нашего будущего брака.
Он сказал тогда, наблюдать за Эшем и мной было настоящим адом. А наблюдать за нами во время церемонии было хуже ада? Разве было что-то хуже
Да, решила я, когда мы произносили наши тосты и речи на репетиции ужина. Любить двух мужчин, но выйти замуж лишь за одного — вот, что хуже ада. Наблюдать за тем, как Эмбри спокойно умирал было хуже ада. Наблюдать за тем, как Эш смотрел на Эмбри, и размышлять о том, хочет ли он, чтобы Эмбри шел по проходу вместо меня — вот это намного, намного хуже ада.
В тот вечер мы с Эшем расстались после целомудренного поцелуя, и я ушла спать в свою комнату.
Я лежала в кровати и смотрела в потолок и задавалась вопросом, что принесет новое адское завтра.
ГЛАВА 27
День свадьбы
Абилин отошла, чтобы найти вуаль и что-нибудь на ленч, и я осталась одна. Я стояла в своем гостиничном номере, который также служил комнатой для облачения невесты. Вокруг тихо и спокойно после всего шороха тонкой оберточной бумаги, после болтовни женщин и шумных приходов и уходов каждой посетительницы, которая была либо родственницей Эша, либо моей родственницей. Я в тысячный раз поворачиваюсь к зеркалу, и в тысячный раз холодный кинжал вонзается в мое сердце, разрезая его на две равные части.
Одна сторона красная и здоровая, пульсирующая от радости. А вторая — черная и замороженная, не чувствующая ничего, за исключением ледяного отчаяния.
Это действительно происходит.
Это действительно происходит.
Единственное, чего я хотела больше всего в мире — это выйти замуж за Эша, а единственное, чего я хотела меньше всего на свете — быть разлученной с Эмбри.
Я не могу плакать (я провела слишком много часов на стуле, пока мне делали макияж), поэтому я просто провожу руками по дорогой ткани платья и отворачиваюсь. Огромная юбка моего свадебного платья колышется вместе со мной.
«Не смотри в зеркало, — говорю я самой себе. — Тебе снова захочется плакать».
Большинство женщин не заплакали бы, увидев себя в таком виде, в каком я была прямо сейчас. В платье, сшитом на заказ, расшитом кристаллами Сваровски и серебряной нитью. Мои светло-золотистые волосы убраны в гладкий балетный пучок на затылке. В ушах и на шее сверкают бриллианты. В этом зеркале отражалась принцесса… но я не могу смотреть на нее.
Я подхожу к окну и прижимаю руки к стеклу. Гостиничный номер демонстрирует незнакомый вид: огромную и сдержанную группу небоскребов, старые кирпичные склады и причудливые архитектурные постройки. Очертания Канзас-Сити. Город Эша.
Эш.
Хоть
Я не могу не выйти за него замуж. Каждая клеточка моего тела требовала его присутствия, тосковала по малейшему касанию его рук, его слов или глаз; мне было суждено выйти за Эша так же, как было суждено родиться с серыми глазами или со светлыми волосами.
Так почему у тебя слезы, Грир?
Но я, конечно же, знаю «почему». Эш тоже бы понял «почему», если бы видел меня прямо сейчас. Потому что я не могу не любить Эмбри, потому что то же самое чувствовал и Эш, потому что у нас троих была какая-то извращенная испорченная любовь, которую не согласилась бы принять ни одна церковь, что уж говорить об американском электорате.
Я выйду замуж за Эша, а Эмбри будет за этим наблюдать. Эмбри вручит Эшу кольцо, которое скрепит наши клятвы, и мы втроем будем тихо страдать вместе, и умрем вместе, хотя мы с Эшем тихо родимся заново, как муж и жена.
Не было никакого способа это обойти, ничего нельзя было сделать, по крайней мере, я ничего не могу придумать. Я не могу не выйти замуж за Эша. Я не могу перестать жаждать Эмбри. Они оба меня любят, и оба любят друг друга. В какую сторону бы мы не двинулись, чье-то сердце будет разбито, и Эмбри знает (возможно, всегда знал), что, если бы он поставил меня перед выбором, если бы спросил вслух «я или он», то моим выбором стал бы Эш.
Я бы каждый раз выбирала Эша.
И, возможно, именно поэтому мне хочется плакать: мое сердце разбивалось из-за Эмбри так же сильно, как оно разбивалось из-за меня.
Раздается стук в дверь, и я отгоняю свои мысли, ожидая увидеть Абилин и вуаль.
— Заходите, — произношу я, несколько раз моргнув, чтобы избавиться от наворачивающихся слез.
Слышится щелчок ключ-карты, и тяжелая дверь открывается. Я отхожу от окна, готовая поддельно улыбнуться и рассмеяться перед Аби, готовая взять из ее рук вуаль и прикрепить ее к тонкой тиаре в моих волосах.
Но не Абилин входит через дверь.
А самый подходящий человек.
— Эмбри, — шепчу я. Я выдыхаю его имя, словно это мой последний вздох.
Он входит и закрывает за собой дверь, запирая ее и осторожно закрывая щеколду. Мое сердце начинает стучать сильнее, несмотря на то, что он стоит ко мне спиной. Эмбри заставлял мой пульс биться чаще, был причиной того тепла, которое проникало в самую дальнюю часть меня. Но потом он поворачивается, и тепло превращается в пламя. В обжигающее неистовое пламя.
Мы так долго не были наедине, неделями, месяцами, но теперь мы, наконец-то, одни. Но я разодета, как «Американская невеста века», а он в смокинге, и слово «свадьба» витает в воздухе, словно отдельная сущность, словно третье лицо в комнате.