Американская королева
Шрифт:
Сказка горела в огне.
Я тоже горела. Остается лишь жгучий силуэт нужды, и я забыла обо всем, кроме горячего рта, который трахаю, и густого дыхания моего жениха в трубке телефона. Слова Эша были похожи на загорающиеся занавески, заставляющие сжиматься пламя моей киски. Они распространялись вверх к моей груди: объезжай его сильнее, трись об него, милая, трись, пока не почувствуешь себя очень хорошо, дай ему свой клитор, заставь Эмбри его сосать.
Тепло трещало, пламя становилось сильнее, сооружения и цивилизации рухнули, превратившись в очень горячие угольки.
—
Я не могу закончить, не могу говорить, не могу дышать, в моей киске столь неистовые спазмы, что мои глаза наполняются влагой.
— Я знаю, ангел, — вздыхает Эш. — Тебе не нужно мне говорить.
А потом все взрывается. Количество спазмов увеличивается, стенки моего влагалища пульсируют, клитор дрожит у языка Эмбри. Я выкрикиваю снова и снова. Приятное покалывающее тепло накатывает к корням моих волос и к кончикам пальцев ног. Мои крики медленно превращаются в хныканье, а жесткий рот Эмбри подо мной, превращается в нежный. Он нежно посасывает и целует мою киску.
— Мой член тебя хочет, — резко говорит Эш. — Теперь он становится толстым. Темным и блестящим. Он хочет быть в твоей мокрой киске, но я не могу добраться до нее прямо сейчас. Поэтому я использую твою шелковую блузку, чтобы подрочить.
Я стону от его слов, последние спазмы проходят сквозь меня.
— Я сейчас кончу, — говорит он мне, — и когда я это сделаю, то представлю, что прямо сейчас стою над тобой. Растрёпанная, красная и стыдливая, ты смотришь на меня большими серыми глазами, виноватыми и испуганными, пока я засовываю член в твое горло. Представлю, как ты меня вылижешь после того, как я кончу.
— О, боже, — шепчу я.
Из-за этого образа, моя киска снова начинает сжиматься, и второй, на этот раз более мягкий, оргазм проходит сквозь меня. Я представляю Эша, его высокую фигуру, нависшую надо мной, его лицо — неумолимое и яростное, — пока он трахает мой рот. Как он наказывает меня за то, что я приняла его подарок.
И, наверное, самая испорченная часть всего заключается в том, что я находила этот последующий сценарий таким же возбуждающим, как и то, что только что произошло.
Эш рыкнул, бесстыдно, мужественно звуча, и я понимаю, что прямо сейчас он кончает. Знаю, что длинные струи спермы извергаются на мягкий шелк моей блузки, вероятно, приводя ее в негодность, но мне было все равно. Мысленный образ того, как он оскверняет мою одежду только из-за того что сильно возбудился, слушая меня и Эмбри, стоил того.
Стоил тысячу таких раз.
Но по мере того, как его дыхание приходит в норму, как мой оргазм стихает, а я все еще позволяю Эмбри целовать мою киску, смотрю на себя в зеркало и паникую.
Что, черт возьми, произойдет потом? Что будет со свадьбой и с браком, который пресса уже окрестила «вторым Камелотом»? Эш назвал меня своей принцессой, и, возможно, я выглядела как принцесса до того, как позволила свидетелю жениха забраться под мою юбку, но все это не было сказкой.
Или же, все-таки, было? Тогда это самая испорченная сказка, о которой я когда-либо слышала.
ГЛАВА 28
День свадьбы
Любовь стерпит все.
Я
Затем наступает момент, когда священник просит Эмбри передать кольцо (мое кольцо), то самое, которое отметит меня как жену Эша и свяжет меня с ним на всю оставшуюся жизнь, и у меня снова начинают на глаза накатываться слезы. Я не грустила, не боялась, не была вне себя от радости, не сердилась, не испытывала чувство вины, не была возбуждена, не ревновала, не чувствовала недоверия, — а ощущала все это. Каждое из этих чувств, и все сразу, карнавал сменяющихся мыслей и эмоциональный шум внутри моей головы. И вот Эмбри должен был вручить Эшу изящный платиновый ободок…
Эмбри драматично хлопает себя по карманам, и толпа разражается смехом из-за шутки «шафер, потерявший кольцо». Отец Джордан Брейди (красивый молодой блондин с безошибочными христианско-хипстерскими флюидами) был слишком воспитан, чтобы закатить глаза, но я чувствую, как он уходит куда-то глубоко внутрь себя, чтобы избежать избитой легкомысленности этой старой шутки.
Эмбри наконец-то достает из кармана кольцо и начинает передавать его Эшу. И вместо того, чтобы протянуть ему ладонь, чтобы его забрать, Эш поворачивается к Эмбри и медленно разжимает пальцы Эмбри, освобождая кольцо. Всем остальным казалось, что Эш просто бережно относился к маленькому ювелирному изделию, но в том, как нежно Эш касается кожи Эмбри, я вижу и обещание, и извинение. Каково это, брать кольцо от человека, который тебе отказал? И каково Эмбри, все еще любить человека, с которым не может вступить в брак?
Несмотря на цирк из вихря вопросов и эмоций, в том момент, когда Эш берет меня за руку, я чувствую, как все стихает, замедляется и становится правильным. Его ладонь, тепло и бережно, обхватывает мою руку. Уверенные и осторожные пальца одевают кольцо на мой безымянный палец. Я смотрю ему в глаза и знаю, что за пределами тени сомнения, он сделает все, что в его значительной власти, чтобы оберегать меня и любить.
И с той же уверенностью я знаю, что сделаю то же самое для него.
Мы обмениваемся обетами, причащаемся, исполняем и гимны и песнопения. И в конце, когда Эш поднимает фату и крепко целует меня в губы, я чувствую едва заметное мерцание той эмоции, которую еще не ощущала сегодня:
Надежду.
***
— Поздравляю.
Мы с Эшем смотрим на Эмбри, стоящего перед нашим свадебным столом. Он только что произнес свою речь, но впереди торт и танцы в огромном шатре. Он расположен высоко на отвесном берегу реки, с видом на темную ленту водной глади, расположенную ниже, и менее чем в миле от весело мерцающего небоскреба. Вокруг нас почти семь сотен гостей, которые смеялись, ели и пили, а поблизости вертелись представители прессы, словно бабочки, слетевшиеся на свет.