Американские меридианы
Шрифт:
– Тяжело оставаться самим собой, - вздохнув, согласился Эмилио, - а послушай, Даниэль, каким бы ты был без своего английского воспитания?
Даниэль взглянул на него.
– Это я и хочу понять во время нашего путешествия. В отличие от Филеаса Фогга, я не ставлю своей целью преодолеть все земные расстояния за восемьдесят дней. Кроме того, я хочу узнать мир – какие наслаждения он может мне предложить? В этом Филеас Фогг мне проигрывает. Кстати, девушки об этом знают?
– Поставь их в известность. Иначе другие герои завоюют их сердца. У Курта, например, это получается неплохо.
– Что ты хочешь сказать?
– Всего лишь то, что он постоянно находится рядом с Анжеликой.
Услышав эти слова, Даниэль расслабленно откинулся на спинку стула.
– Готов поспорить, я сам видел, что Курт отправился на аквааттракционы в компании Микио.
– Сдаюсь. Значит, сегодня наша очаровательная русская спутница предпочла Подземного Джерри. Они, к твоему сведению, улизнули из парка вдвоём, и вот уже целый час я их нигде не наблюдаю.
– Перестань, Эмилио! – неожиданно жёстко зазвучал голос Даниэля. – Анжелика не может позволить себе того, на что ты намекаешь. У неё в России остался любимый человек.
– Она сама тебе об этом сказала?
– Нет. Но я слышал, как она разговаривает с ним по телефону. Столько нежности и теплоты в слова раньше могла вложить только Эмма.
Эмилио ничего не ответил, а через несколько секунд заговорил о другом. Он был человеком прямодушным, но не настолько, чтобы напоминать другу о былом счастье, закончившемся трагедией.
У истоков этой трагедии находились сейчас Анжелика и Джерри. Чтобы устроить свидание с осуждённым, ей пришлось назваться миссис Демигод. Всего через пару минут должны были привести Патрика Кейли, и вдруг девушку внезапно охватила паника.
– Что я ему скажу, Джерри? Вдруг он вообще не захочет разговаривать со мной?! Может, вернёмся? Ах, как всё было спокойно без этих скелетов в шкафу!
– К сожалению, речь идёт о живом человеке в тюрьме. Даже о двух человеках. Ты всегда пасуешь перед завершением? – поддел её Джерри.
Анжелика беспомощно посмотрела на него и увидела, как за его плечами, в дальнем коридоре, появились трое: мужчина в робе и его конвоиры.
Её и Патрика Кейли теперь отделяла только массивная стена решётки, похожая на ту, из которой изготавливают кладбищенскую ограду. При взгляде на лицо человека за ней у Анжелики исчезли все признаки волнения. Она с участием и состраданием смотрела на того, кто оказался здесь по прихоти Даниэля, и не видела и следа порока. Патрик был высоким мужчиной атлетического телосложения и непонятного происхождения. Загоревший и набравший силу на тюремных работах, он мог бы сойти за киногероя, но широко расставленные карие глаза поблекли раньше времени. Причиной тому было отчаяние и неверие.
– Здравствуйте, - тихо сказала Анжелика, найдя в себе мужество встретить его взгляд.
Губы мужчины искривились в усмешке и вместо приветствия он безразлично произнёс:
– Так вот вы какая, миссис Демигод. Что ж, Эмма была права – только на таких женятся респектабельные джентльмены.
Анжелика не сразу поняла, о чём говорит Кейли. Но по тому оценивающе-пренебрежительному взгляду, которым он её удостоил, она скорее интуитивно догадалась, что узнает гораздо больше, чем ей бы хотелось.
– Патрик… мистер Кейли, не говорите со мной в таком тоне, пожалуйста. Ведь я не причиняла вам зла.
– Конечно! Вы такая же жертва Демигода, только яд, которым он собирается отравить вас, гораздо слаще, чем тот, что пришлось выпить Эмме!
– Она погибла? – замерла Анжелика.
– Я выражаюсь метафорически, - с досадой сказал Патрик, - хотя, возможно, южно-луизианскую женскую тюрьму следует считать местом погребения. Как и мою. Только почему, чёрт возьми! Эмма расплачивается за свою любовь таким умопомрачительно долгим сроком?! Наверное, потому, что у неё было двое мужчин – по четыре с половиной года за каждого, - мрачно пошутил он.
– Патрик, вы говорите о моём муже чудовищные вещи! – воскликнула Анжелика, запутываясь всё больше и больше. – Что же он такого совершил, что вы его так ненавидите? Разве он виноват в том, что вы преступили закон и посягнули на собственность?
– А зачем вам это знать, миссис Демигод? Если этот бесчувственный… «магнат» так скоро женился, стоит ли ворошить то, что уже не имеет значения?
Анжелика продолжала настаивать. Джерри, стоявший неподалёку с видом полного безразличия, невольно поддался вперёд. Десять тысяч раз он успел пожалеть о том, что позволил Анжелике втянуть себя в эту историю, но его интерес уже был разбужен.
– Послушайте, мистер Кейли, я хочу знать, что за человек мой муж. Я хочу знать, каким ядом он меня поит. Я хочу знать, кому я посвятила свою жизнь. Если вы считаете, что я – такая же жертва, как и вы с Эммой, позвольте мне перестать ею быть. Расскажите, умоляю вас, об этой девушке и ограблении. Как жил Даниэль до встречи со мной?
Анжелика великолепно играла свою роль. Она жаждала узнать всё, и желание это так изливалось из её глаз, что Патрик Кейли решился рассказать свою историю. Кто знает, думал он, чем закончится брак Демигода с этой очаровательной девушкой. Эмму уже не спасти, но эта миссис своим счастьем будет обязана ему, Кейли. Пусть сама решает, стоит ли ей продолжать жить с чудовищем по имени Даниэль Демигод.
– Эмма работала у него горничной. Я знал её ещё до того, как она поступила на это место. Она и меня пыталась устроить, но в то время я имел работу, которой был вполне доволен. Я был рад за свою невесту – да, да, мы собирались пожениться – Демигод хорошо платил, а деньги нам были нужны на свадебное путешествие. Но, так уж получилось, Эмма влюбилась в своего хозяина. Он же был таким утончённым, светским, образованным и с манерами! – столь приятную характеристику Патрик произнёс с издёвкой. Он не считал эти качества плохими, но понимал, что ему ими никогда не обладать. Этот факт приводил его в уныние, которое он старательно прятал за пренебрежением. – Как это обычно в сказках и происходит, принц первым сделал шаг, так что ей даже не пришлось скрывать своих чувств. Он дарил ей цветы – орхидеи! – катал на яхте и лошадях, приглашал на концерты и в театр, и при этом не был настойчив в вопросах… сами понимаете. Какая же девушка устоит против такого отношения?! Я, конечно, страшно ревновал, но понимал, что моей Эмме будет лучше с Демигодом, - он на мгновенье опустил глаза, - знаете, ведь Эмма была необычной девушкой. Она выросла в бедной семье, и бедность всегда тяготила её, но не потому, что порой нечего было поесть, или надеть на свидание со мной, а потому, что она не могла позволить себе брать уроки музыки и живописи, изучать языки и путешествовать. Она смотрела на книги, облизываясь и причмокивая от удовольствия, как другие смотрят на наряды и витрины ресторанов. В душе у неё прочно поселилась грусть оттого, что у неё нет денег на подобные вещи, да и времени нет, чтобы читать, ведь всё время и силы уходили на работу. Демигод мог дать ей всё, о чём она мечтала. И он дал ей это всё. По-моему, с некоторых пор Эмма числилась в его доме горничной чисто формально. Но чем дольше это длилось, тем печальнее становилось её лицо. Демигод переживал, пытался узнать, что случилось, но она бы никогда не сказала ему. Она и Вам бы не сказала, отправься Вы к ней в южно-луизианскую тюрьму. Гордость ей этого бы не позволила. Только я знаю причину её мрачного настроения. Она призналась мне однажды, что не может любить Даниэля так, как ей бы этого хотелось. Она постоянно помнила о своём и его социальном положении. Он не давал повода, но люди и газеты в изобилии подбрасывали ей пищу для подобных размышлений. Она не могла избавиться от чувства ничтожества, когда находилась рядом с Демигодом, и не менее удручала её финансовая зависимость. Она поссорилась со всеми подругами, осмелившимися намекать ей, что, если она позволит некоторые вещи, то Даниэль засыплет её золотом. Одним словом, любовь её была чиста. Но тем и трагична. В конце концов, Эмма пришла к выводу, что я для неё – равная партия, ведь меня она тоже любила, по-своему. Я не дурак, парень работящий, и любви во мне было не меньше, чем у Демигода. Конечно, я не мог дать Эмме тех возможностей, какие предоставлял ей этот судовладелец, но со мной она раскрывалась по-настоящему. «С тобой, милый Патрик, я не чувствую себя Золушкой», - говорила она. Мы возобновили наши встречи, но моя Эмма так и не нашла в себе сил признаться во всём Даниэлю. Она так не хотела его расстраивать! В конце концов, она предложила мне залезть в сейф, где – Эмма была уверена, - лежали у Демигода ценные бумаги и некоторая сумма денег. Если бы наше ограбление удалось, мы были бы сейчас далеко отсюда, в Европе, или даже в Австралии. На эти деньги я смог бы купить небольшую ферму и начать новую жизнь вместе с Эммой. Таким образом она решила исчезнуть из жизни Даниэля. А деньги… Что ж, Эмма справедливо решила, что у Демигода его богатства не убудет. Она даже воспринимала их, как подарок на нашу свадьбу. Ему не стало бы их жаль, если бы он узнал, что его любимой женщине они принесут счастье.
Здесь Патрик сделал паузу, и никто не торопил закончить её. Джерри взвешивал его слова и находил их удивительно верными по отношению к собственной персоне. В самом деле, почему бы тому, кто обладает огромным богатством, не потратить бы это самое богатство на образование Джерри, вместо того, чтобы приобрести лишний автомобиль или занятную безделушку? Как несправедливо распределены в мире деньги! Зачем, например, женщине, которая везде разъезжает на дорогом автомобиле, роскошная шуба? Шубы нужны для того, чтобы не замёрзнуть зимой, и они очень кстати согревали бы тех, кто вынужден передвигаться пешком и часами ждать общественного транспорта.