Аморальные байки с плохими словами
Шрифт:
— Эти глаза напро-о-отив! — Витек взглянул в черные бусинки глаз и поднес к открытому рту миниатюрную головку несчастной рыбы. Оставалось лишь нанести "поцелуй смерти".
Но вдруг произошла непредвиденная мистификация: скользкий угорь, осознав, что с ним не шутят и жизнь его близка к финалу, бросился в единственно свободное пространство — горячее витино горло. А так после разговора с братом у Вити отсутствовало несколько передних зубов, изворотливое создание без помехи устремилось вниз. Одуревший Витька пытался было вытащить его назад, но руки отчаянно скользили, а глотка, как назло, рефлекторно засасывала длинную рыбеху. Угорь моментально провалился в желудок подсобника.
— Ни
Живот слегка пошевелился. Витя икнул и побрел к берегу.
На кухне у бабы Саши было уютно и тепло. Гудела русская печь. Роланд разжарил каменку и теперь ловко потрошил угрей, принесенных Йончиком. Рядом лежал убитый мной крупный судак. Щук я не стрелял. Надоели щуки… Через печную заслонку на стены рвались желтые полосы огня, весело плясали языками на фарфоре в буфете и выхватывали из сумрака длинный нож в ловких руках Ролика. Довольный Йончи бережно взял со стола пузырь прозрачной жидкости с плавающими в ней желтыми корешками, хлюпнул ею одинаково по трем стаканам и открыл рот, желая сказать тост… Отворилась дверь. В темном проеме показался Витя. Увидев его белое как унитаз лицо, я сразу понял, что случилось что то необъяснимое.
— Потрогай, — Витя подошел к брату и положил его руку на свой живот, — Шевелится.
— Мальчик? Девочка? — озабоченно спросил Йончик.
— Скотина, — простонал Витя, — я щас подохну, а тебе приколы. В меня угорь залез, пацаны… Че делать? Может посрать пойти?
— В натуре, шевелится, — Ролик приложил ухо к животу. — и булькает че то там… японцы в такой ситуации делают харакири, — он протянул Вите острый нож.
— Себе сделай, придурок, — отмахнулся Витя, — Шеф, спасай…, ты умный… от этих дебилов толку нет.
— Надо привязать тебя ногами к потолку и бить в живот, — я понюхал жидкость, налитую Йончиком. Однако, крепкий состав запузырила старушка. — А ты, Виктор, в это время глубоко дыши открытым ртом и кашляй. Может он выпадет. Впрочем, гарантий никаких — наука такого случая еще не знала…
Витя застонал.
Слушай, Витька, а на хрена его вынимать? Пусть себе шевелится. Они, угри, самые живучие рыбы. Мы тебя будем по ярмаркам водить, за деньги показывать — хоть какая то польза от тебя будет.
— Это Вас надо за деньги показывать, клоуны дешевые, — Витя насупился. — Дайте водки, гады!
— Э-э-э нет. Тебе теперь нельзя, — отодвинул стаканы Йончик. — Плод перевозбудится. Беременность сорвешь. Тебе тертые яблоки надо кушать и морковь.
— Козлы, — резюмировал Витя и, постанывая, полез на печку. — засуньте себе морковь в жопу. И тертые яблоки туда же.
— Обиделся. — подмигнул Йончи. — Вообще то, я всегда подозревал, что Витька — не тот, за кого себя выдает. На самом деле моего брата в детстве похитили инопланетяне и высосали мозг. Обратно подсунули безвольного гомункула с вялыми рефлексами и подавленой волей. А после сегодняшнего случая с угрем я уверен — это не Витя. Пришелец, йопта… Чужой.
Вошла баба Саша. В руках она держала простыни и березовые веники — баня была растоплена. Ролик как раз закончил кулинарные приготовления. По его рецепту длинную рыбу нужно было закрутить в тесто и, получившийся рулон, завернуть спиралью. Затем все обмазывалось яичным желтком, посыпалось молотым орехом и ставилось в раскаленную печь. В результате должен был получиться вкусный рулет с нежным мясом угря.
— Ты, Виктор, остаешься за главного, — я чокнулся стаканом с Роликом и Йончи. — Но водку не трогай, а то взбесишься,… хех, человек-угорь…йадрена-матрена. — Я выпил содержимое стакана. Занюхал березовым веником. — И мир без нас не спасай, герой домотканный. Не будь эгоистом.
— Только Вы не долго, пацаны, — промычал Витя, — мне одному страшно че то…
— Не сцы, через два часа вернемся, — Ролик шмыгнул носом и тоже выпил. Передернул плечами. — Ты же сам мне предписал баню с водкой. Буду лечить насморк.
Витя накрылся стеганым одеялом и отвернулся к стене лицом.
Не знаю, братцы, какие псилоцибиновые коренья плавали в бутылке у бабы Саши, но лишь они могли послужить причиной той супрематической картины, которая затем нарисовалась в моем ослабленном мозгу. Вначале все шло хорошо: мы разместились благополучно в бане. Я сидел рядом с Йончиком в предбаннике и вымачивал в деревянной кадушке березовые веники. В парилке истекал седьмым потом абсолютно голый Роланд. Вдруг приоткрылась дверь и тихо вошла, завернутая в простынь, баба Саша. Голова ее была обвязана синей косынкой, а в руке позвякивали стаканы с самогоном. Судя по босым ногам, кроме обнаженного сморщенного тела, под простынью ничего не было… Редкие усики под старушечьим носом зашевелились:
— Что ж Вы, петушки мои ненаглядные, мерзнете? — вкрадчиво произнесла баба Саша и стала медленно, как во сне, разматывать простынь. — Сейчас я Вам кровушку разгоню, птенчики мои зеленоглазые.
Мы с Йончиком настороженно переглянулись и в его глазах я прочитал испуганный вопрос: "Шеф, а это обязательно? Или попробуем договориться?" Мысленно он со мной уже попрощался… Я оценил расстояние до входной двери. Тем временем баба Саша окончательно сбросила простынь и, держа стаканы в руке, подошла ко мне поближе. Я, превозмогая отвращение, навел резкость и с удивлением обнаружил у нашей "старушки" между ног приличных размеров мужской детородный орган. Там же находились и довольно крупные человеческие тестикулы. Грудь же, напротив, отсутствовала… Напрочь. Точнее, грудь была, но острая, как у индюка, и густо покрыта седыми волосками. Я с облегчением вздохнул. Такая быстрая смена пола сразу объяснила наличие усов у "бабы Саши"… Вернее, дяди Саши. Правда, появились вопросы насчет синей косынки.
— А-а-а, это? — дядя Саша понимающе ткнул пальцем в голову. — Уши у меня болят, пацаны. Застудил. Голову обвязываю платочком, что бы ватки не повыпадали. Так что, ребятки, париться будем или мой хрен разглядывать?
Йончик, не долго думая, выбрал первый вариант и с веником наперевес направился к парилке. Но дверь открыть он не успел: из дома, со стороны кухни раздался дикий крик. Это кричал подсобник Витя. Он орал ужасней и страшней раненого слона. Такой звериный рык мог издать первобытный монгол, пронзенный стрелой китайца или трезвый токарь-фрезеровщик, уронивший литровую бутылку водки на ступени гастронома в пятницу вечером.
— Рожает! — воскликнул Йончик и бросился к двери. — Схватки начались!!
— Может его угорь за аппендицит укусил?!?! — я кинулся вслед за ним.
— Ребята, а банька? — засеменил за нами дядя Саша со стаканами в пальцах.
Мы распахнули дверь кухни. Картина, отразившаяся на сетчатке глаз, могла бы послужить непревзойденным сюжетом для психоделического блокбастера: обезумевший Витя в одной майке скакал по деревянному полу сумрачной кухни, орал диким зверем и бил голыми пятками блестящих извивающихся змей… "Забористые растения баба…, тьфу ты, дядя Саша накрошил в самогонку. — я онемевшими руками потрогал себе лицо, — От обычной водки такой херомантии в мозгу не происходит". В углу комнаты, под лавкой, извивался угорь с раздавленной головой. Жерло печи было открыто и в тесте виднелись пустые дыры. Это живучие рыбы выползли наружу и скользили вдоль стен… Мы зажгли свечи. Витя сидел на лавке и тяжело дышал. Ступни ног у него были перепачканы тестом.