Аморальные байки с плохими словами
Шрифт:
До прокурорского логова доехали без приключений, только гайцы достеблись, мол, почему школьник на руках, но Константин им какую то бумажку показал, что он не школьник, а помощник транспортного прокурора. Отбились, короче. Прикатили в эту контору, а там на входе секюрити торчит, нас увидал, задергался, хули, четыре моджахеда небритых в камуфляже завалились, железом обвешаны, у Васьки "стерх", "оборотень" и финка на поясе, у Михалыча топор в руках, охрана в бронике не знает за
Ставим двери, Васька коробки клинит, я пенку дую, за нами Михалыч с Димычем замки врезают, доводчики прикручивает чтоб какого прокуренка сквозняком не пришибло. Вокруг эти пинкертоны снуют с папками под мышкой, через головы переступают, вроде мы не люди, а мешки с картошкой, один остановился, смотрит озабоченно:
— Вот вы неправильно петли прикручиваете, надо сначало нижние, а потом верхние, я знаю, у меня дядя столяр. И шурупы у вас неправильные, надо было черные брать, а не желтые, кстати, балон тоже надо в другой руке держать и под углом, я видел как дядька пенит. И клинья нужны дубовые А еще..
— Слушай, — говорю, — чеши на север, умник, не то я тебе щас перфоратор в анус засуну.
Обиделся, ушел,
— Костя, шо за шакал плюгавый, убери его нах…
— Да это мой шеф, начальник отдела внутренней безопасности, Демьян Васильевич.
— Тогда понятно че он такой важный, и так бл…, херово, все трусы мокрые от этой камасутры, еще, сука, лысый дятел мозг выклевывает.
Тут Димыч приходит:
— Меня Михалыч к вам прислал, типа я воняю, и у него голова болит.
— Я думаю, у него голова от другого болит, хотя, дай я тебе ноги понюхаю, бля, в натуре воняет, как тебя Наташка терпит, ты че, со свадьбы носки не менял?
— Хули их менять, они у меня фартовые, а у Наташки тоже насморк, — Димыч сел у окна, мокрые носки снимает, — надо за окном повесить, пусть проветриваются.
Только Димыч ноги в аквариуме сполоснул, тут опять этот внутренне-безопасный нарисовался:
— А ну ка, что это у вас на поясе, — до Васьки дободался.
— Рабочий инструмент, — Васька говорит, — ножи, стамески, резцы.
— А ну ка, покажи мне этот ножичек, — смотрит, падла, на финку Васькину, я ему ее год назад сковал, восемьсот слоев ушки с подшипником и ручка пальмовая, — это тоже инструмент?
— Это хозбыт, дурбецало, читай инструкцию.
— Ну, это еще доказать надо, — и берет, тварь плешивая, салфеточкой аккуратненько за больстер клинышек, — надо на экспертизу отправить, будем протокол изъятия составлять, доказательную базу строить.
— Слушай, племянник столяра, ты нам поработать дашь? Уже, бл…, солнце на горизонте, а нам еще домой звиздовать. Ты просто демон какой то, а не Демьян…
— Что у вас тут происходит?!?! — сзади Глеб Егорыч вырос — ты вижу, Демьян Васильевич, уже всех преступников переловил. Зайди ко мне в кабинет минут через десять. Да, ножичек ребятам верни, будь добр.
— Во-во, — говорю, — сходи на водные процедуры, промой мозги, которых нету.
К вечеру двери поставили, инструменты в бусик складываем, тут этот особо важный павлин на полусогнутых приполз, хвост поджал, с жопы вазелин капает:
— Мужики, тут недоразумение вышло, вы не дуйтесь и для выпрямления ситуации вот вам презент от меня, — достает из портфеля литровый пузырь "Финляндии".
— Во, бля, Демьяша, как тебе клизма помогла то. Васька, зови Михалыча, будем от алкоголизма лечиться.
Отвалил этот пинкертон железнодорожный, только на прощанье помощнику наставление дал: — вот ключи, Константин Романович, закроешь кабинет и проследи, что бы все было четко, типа, ремонт недавно закончил, да и на столе бумаги серьезные.
Кушаем "Финляндию", даже Косте дали нюхнуть, Димыч с кармана банку сгущенки достал, типа закусь. Тут Васька возьми и ляпни, мол, в армейке мог банку такую залпом выпить.
— Не гони, Василий, — говорю, — друзьям не хорошо врать.
— Не, ну я ж молодой был, дурной, хули там…
— Да че делов то, — Костя отозвался, — я хоть щас могу выпить.
— Бля, еще один трепач нашелся, ты уже одного пальцем затыкал до смерти, иди к мамке под юбку спрячься, задротыш хренов.
— А вот выпью, спорим?! — не унимается.
— А спорим! — тут Васька финку пальмовую достал, — станешь счастливым обладателем, если справишься. Но в разе пролета ставишь еще литр "Финляндии". Вскрыли баночку, этот дуралей присосался, глаза зажмурил, пьет.
— Лучше соси, — говорю, — не шлангуй, работай деснами, глотай нектар.
Тот уже полные щеки набрал, мычит, с носа то ли сопли, то ли сгущенка капает, глаза выпучил, задыхается.
— Бля, мужики, щас сдохнет Константин, где будем тело прятать?
Те ржут, суки: Михалыч икает, Димыч в конвульсиях на полу корчится:
— Ой, пипец, живот болит, помру от смеха, спасите.
— Я придумал, — говорю, — положим Демьяну под диван, типа, сюрприз.
Тут прокурорыш побагровел, ручками машет, щеки раздутые, скачет по кабинету.
— Только не на меня, — Михалыч кричит.
— Только не в аквариум, — я кричу.
Димыч беззвучно бьется в судорогах. Тут этот маг кровавый, видать, понял что проглотить не суждено, кинулся к окну открытому, но, гад, пару шагов до финиша не дошел — как блеванет эту всю жижу сладкую, да прямо на рабочий стол Демьян Василичу, только брызги на стены полетели…
— Надо было моющиеся обои клеить, — говорю. — Пошли, пацаны, не будем Косте мешать за порядком следить, а должок он потом подгонит.
Едем домой, прохлада вечерняя обдувает, зашибись.