Аналогичный мир - 4
Шрифт:
— Алиса, не говори с набитым ртом, — вмешалась Женя.
Блюдо стремительно пустело. Эркин подтолкнул Андрея ногой под столом, и тот, не взяв очередной кругляш, допил свой чай и встал.
— Женя, спасибо, я на боковую.
— Да, конечно, спокойной ночи, Андрюша, Эркин, я сама всё уберу, ты тоже иди ложись, Алиса, допивай…
Эркин и Андрей и переглянуться не успели, как оказались в ванной, будто их ветром вынесло.
— Ну что, — Андрей расстёгивал рубашку, — как в Бифпите?
— Идёт, — кивнул Эркин, раздеваясь.
Душевая
— Иди, играйся. Я побреюсь пока.
— Дважды в день решил, — усмехнулся Эркин, задёргивая за собой занавеску.
— А чем я хуже…
Последнего слова в ответе Андрея Эркин не расслышал за шумом воды, но догадался и досадливо тряхнул головой.
Он уже заканчивал мыться, когда Андрей втиснулся под душ.
— Давай, а я потянусь пока, — уступил ему место Эркин.
— Ага, спасибо, брат.
Эркин вышел из душа, с наслаждением, но быстро растёрся полотенцем и стал тянуться, разминая, разрабатывая суставы. До чего же всё-таки всё хорошо! И какие здоровские штуки эти… да, безе. И съел много, и тяжести нет.
Из душа осторожно выглянул Андрей.
— Не помешаю тебе?
— Нет, я уже всё, выходи.
Андрей вышел, сдёрнул с крючка своё полотенце и остановился, разглядывая Эркина. Смотрел он не впрямую, а в зеркало, но Эркин поймал его взгляд и улыбнулся.
— Что?
— Красив ты, чёрт, — искренне ответил Андрей. — И как это бабы тебя мимо глаз пропускают?
— Лупятся, — засмеялся Эркин.
— А подойти боятся, — подхватил Андрей.
— А и подойдут, так не страшно, — засмеялся Эркин. — Жара, днём без рубашек работаем, так вся эта контора, ну, бухгалтерия, сборщицы там, канцелярия, ну, в своё обед…
— Ага, понятно.
— Так на окнах и висят, — смеялся Эркин.
Андрей живо представил себе эту картину и заржал.
— Ладно, — отсмеялся Эркин. — Давай на боковую.
Андрей очень натурально зевнул и согласился. Приведя себя в порядок, надев халаты и затянув пояса, они вышли из ванной.
В квартире было сумрачно и тихо. Из комнаты Алисы приглушенно доносился голос Жени, читающей вслух. Андрей попрощался с Эркином взмахом руки и ушёл к себе.
В спальне шторы не задёрнуты, и разлит приятный серо-голубой, начинающий синеть сумрак. Постель уже разобрана, и угля лёгкого «летнего» одеяла приглашающе откинуты. Эркин сбросил халат на пуф, ещё раз безбоязненно потянулся и лёг. Да, надо спать, а то Андрей с утра язвить будет. Он, конечно, выставляет себя и соней, и обжорой, но этому кто другой, кто Андрея не знает, поверить может. Когда надо, Андрей не проспит и об еде забудет. Когда надо… смешно: рано же ещё, а лёг — и засыпаешь сразу, и не устал, а мысли путаются. И, как легла Женя, Эркин уже не ощутил.
Женя говорила ему, что останавливать будильник до звонка не надо: от этого пружина портится, и обычно Эркин давал ему немного позвенеть, но сегодня пришлёпнул ладонью
В предрассветной синей темноте Эркин прошёл к комоду, достал и натянул чистые трусы. Шлёпанцы он надевать не стал, чтобы стуком подошв ненароком не разбудить Женю. Джинсы… на пуфе. И ковбойка здесь же? Значит, женя вчера положила ему, ага, и и носки тут же, ну, всё. Он сгрёб одежду в охапку и по-прежнему босиком вышел из спальни, бесшумно и плотно закрыв за собой дверь.
К его удивлению, на кухне уже булькал закипающий чайник. Андрей? Эркин заглянул в распахнутую дверь, вгляделся в освещённый голубым газовым светом конфорки и пахнущий хлебом сумрак.
Да, чайник уже закипал, а Андрей шлёпал масло на толстые ломти хлеба, мастеря бутерброды.
— Ага! — приветствовал он Эркина. — Я уже думал, будить придётся, давай, садись лопать.
— Ага, — улыбнулся Эркин, — умоюсь только.
— Долго не плавай, а то я сам всё съем.
Эркин тихо рассмеялся и вышел.
Вдвоём они быстро позавтракали, Эркин под слабой — чтобы не журчала — водяной струйкой из крана вымыл их чашки и тарелку из-под бутербродов, пока Андрей убирал со стола. Свет они не включали: ночь на глазах сменялась утром.
А когда вышли на улицу, было уже совсем светло. По-утреннему свежий, даже чуть прохладный ветер перебрал им волосы. Андрей тряхнул головой и улыбнулся.
— Ох и хорошо-о-о… — покосился на Эркина. — А ты чего куртку взял?
— Ночевать у костра будем, — Эркин движением плеча поправил свой мешок с прикрученной к нему рабской курткой.
— Так не зима же, — фыркнул Андрей. — А хотя… твоя правда, братик, одеял же нет, а на выпасе… я же помню.
— Ну да, — кивнул Эркин. — Суставы застынут, так умаешься растягивать. И роса здесь смотри какая, даже асфальт мокрый.
В Старом городе по дворам кричали петухи и лаяли собаки, мычали коровы и оглушительно щёлкал кнутом, собирая стадо, пастух. И уже у Колькиного проулка Эркина и Андрея догнал Миняй.
— Ну, вы и шагаете, с добрым утром вас.
— И тебя с тем же, — улыбнулся Эркин.
— Тем же концом да по тому же месту, — не удержался Андрей.
— Балабол, — одобрительно кивнул Миняй.
Колька их уже ждал. И не один, а с Куприянычем. У того телега, конь и покос по дороге к Колькиному клину. До развилки вместе доедем, а дальше уж сами.
— Ну, с богом, — Куприяныч шевельнул вожжами, и его пегий мохноногий конь легко стронул гружёную людьми, косами, граблями, мешками и корзинками телегу.
С Куприянычем ехали его жена и старшие дети — двое сыновей — подростков и девчонка чуть помладше, а ещё одна дома осталась бабке по хозяйству помогать, да за малыми смотреть — да он сам, да их четверо, да кладь, а конь шёл ровно, будто пустое вёз. Куприяныч заметил восхищённый взгляд Миняя и горделиво ухмыльнулся.