Анатомия зла

Мандалян Элеонора Александровна

– Э-э, приятель, да у тебя, как я погляжу, тот же синдром, что и у несчастного мальчика, – присвистнул Джимми. – Синдром зверя в клетке. До тебя никак не доходит, что клетка больше не заперта и путь свободен. Ты не хочешь признаться себе, что попросту боишься обрушившейся на тебя свободы. Все! С этим надо кончать. И потом, меня ведь никто отсюда не гонит. Покатаюсь на машине, разведаю окрестности, а еще лучше – раздобуду где-нибудь на бензоколонке карту графства и вернусь. Будем осуществлять возвращение в человеческое общество постепенно.

Джимми

направился к выходу. Подумал было, не выпить ли для храбрости, но вовремя вспомнил, что за рулем положено быть трезвым. Остановившись перед воротами, он выпятил грудь, будто это могло усилить действие медальона – ворота услужливо разъехались. Как только взору его открылось бескрайнее, расцвеченное осенними красками плато, Джимми заторопился. Волнующее, радостное нетерпение овладело им.

Ему бы броситься туда, где необъятные просторы океана сливались с безграничностью земли и неба. Но он вспомнил про машину. Без нее далеко не уйдешь.

Джимми поспешно открыл дверцу, поудобнее устроился на сиденьи, изучая приборную панель. Интересно, не разучился ли он водить? Ведь столько лет прошло. Не влететь бы с непривычки в ворота или в ствол дерева. Потянувшись к ручке дверцы, чтобы захлопнуть ее, он заметил на самом краю аллеи Тима. Пес сидел собравшись в комочек, не сводя с хозяина напряженного взгляда, и мелко дрожал.

– Ты чего, приятель? – ласково окликнул его Джимми. – Боишься, что я тебя брошу здесь одного? Да как ты мог такое подумать! Ладно, так и быть, залезай. Поедем на разведку вместе. И мне веселее будет. Все не один.

Он хлопнул ладонью по сиденью, приглашая Тима занять место рядом с ним. Но пес вдруг тоненько заскулил и со всех ног бросился прочь от хозяина, исчезнув в кустарнике.

– Чего это с ним? – озадаченно пробормотал Джимми. – Просто удивительно, как животные все чувствуют. – Ну как хочешь, приятель! – крикнул он в никуда. – Только ты зря так переживаешь. Я обязательно вернусь. Даю тебе слово. Ведь это теперь моя вилла.

Так как ворота за это время успели закрыться, он снова показал им медальон. Надо было поторопиться проехать сквозь них, пока они остаются открытыми. Джимми вставил ключ в зажигание и... повернул его.

Оглушительный взрыв разорвал тишину. Стройные ряды фруктовых деревьев озарились ярким пламенем, окутались едким дымом и мгновенно почернели...

Ворота бесшумно сомкнулись. На сей раз навсегда.

ГЛАВА 40

Джек, менеджер Нижней Клиники, накануне получил от босса распоряжение подготовить все необходимое для ночной операции. В целом для персонала в этом не было ничего необычного, поскольку все операции здесь проводились исключительно после того, как замирала жизнь в Верхней Клинике, не говоря уже о том, что понятия дня и ночи для них вообще не существовало.

Но странность ситуации заключалась в том, что было абсолютно неясно, кто должен стать донором и кто – реципиентом. Ведь и того и другого,

как правило, готовили заранее, а все палаты Нижней Клиники на данный момент оставались пустыми.

Тем, кто не имел непосредственного отношения к таинственной операции, было строжайше предписано не покидать жилой блок до особого распоряжения. И уже одно это будоражило воображение людей, привыкших жить в постоянном страхе и напряжении. Особенно после учиненной боссом расправы. Все терялись в догадках, что замыслил он на сей раз.

Наготове, по приказу Гроссе, должны быть только те, без кого во время операции нельзя обойтись: Джек, оператор Роджер, доктор Хилл со своим ассистентом, хирургические сестры Элизабет и Милдред, патолого-анатом да совсем дряхлый старик Батлер – хирург-практик, чья карьера в медицине начиналась "с благословения" Макса Отто, а заканчивалась в подземельях Эриха Гроссе, поскольку пути наверх ему не было.

– Ничего не понимаю, – проворчал доктор Хилл. – С кем мы должны работать? Нет даже Клары.

– Став «миссис Гроссе», она сменила операционный халат на кухонный, – зло съязвила Милдред.

– Неспроста шеф вызвал Батлера, – предположил Роджер. – Если кто из нас и может заменить ее, так только он.

– Клару не заменит никто. Шеф доверяет ей одной. – В голосе доктора Хилла проскользнула недобрая зависть. – Она его правая рука, левая нога и... так далее.

Глухой рокот мотора в шахте подъемника возвестил о том, что ожиданию приходит конец. Раздвинулись и сомкнулись двери лифта. Звук от шагов ударился о своды коридоров, рассыпаясь и множась, дробя тишину.

– Идут, – облегченно выдохнул Адриан, ассистент доктора Хилла – молодой человек с бледным, землистого цвета лицом и беспокойно бегающими глазками.

– Судя по шагам, их не меньше трех, – шепотом предположила Элизабет. – Кто же третий?

– Наверное тот инкогнито-реципиент,из-за которого нагнали столько таинственности.

– А почему не донор?

– Доноров шеф обычно за ручку не водит.

Отдаленные шаги в коридоре оборвались. Ординаторскую снова облепила тишина.

– Кажется, они прошли в его кабинет, – почему-то шепотом сказал Роджер. – Мы все так волнуемся, будто донором собираются сделать одного из нас.

Мрачный юмор скелетоподобного оператора еще больше сгустил напряжение.

– Лично я подобному раскладу ничуть бы не удивился, – пробурчал Джек, скокожившийся на высоком табурете, как продрогшая на ветру птица, и осекся под едким взглядом Милдред.

– Прекратите зубоскалить! Не то я все передам шефу, – прошипела она.

Угроза возымела магическое действие. Разговоры тотчас смолкли, отчего томительное ожидание стало еще невыносимее.

Гулкие быстро приближающиеся шаги, наконец снова возникшие в коридоре, показались всем избавлением от неопределенности, подавлявшей их не меньше, чем могильная тишина подземелья.