Ангел беЗпечальный
Шрифт:
Зазвучала музыка — вяжущая мысль, усыпляющая. Борис Глебович разомлел и вдруг поймал себя на том, что верит каждому слову Авгиева и, более того, вполне готов стать его коллегой. Он хотел взнуздать это странным образом нашедшее на него легковерие, даже пробурчал свое всегдашнее скептическое «ну-ну», но прозвучало оно так неубедительно и слабо, что он, сдавшись, внутренне махнул на все рукой и предался какой-то необыкновенной расслабляющей неге.
— Вспомнил! — толкнул вдруг его в бок дантист Мокий Аксенович. — Я точно вспомнил! Вы слышите?
— Что? О чем вы? Не мешайте! — Борису Глебовичу вовсе не хотелось отвлекаться и разговаривать.
— Я вспомнил, где видел этого прохиндея! — торопливо зашептал Мокий Аксенович. — Он гипнотизер! Я у него
— Что? О чем вы? — смысл последних слов дантиста каким-то чудом дошел до сознания Бориса Глебовича, и он невероятным усилием воли выдрал свои мысли из вязко-смоляного потока чарующей разум речи Авгиева. — Что ж вы раньше-то… Бежать отсюда надо! Бежать! — по всей видимости, он выкрикнул это слишком громко, так что обратил на себя внимание и охранников, и самого Авгиева.
— Да потише вы! — прошептал дантист, но было уже поздно. Главный консультант неведомо как вдруг оказался рядом с ними и положил руки на их головы.
— Оставьте свои сомнения! Забудьте! — проговорил он медленно и твердо. — Отныне вы полностью доверяете фонду и мне! Спать! Вы безмятежно спите! На счет пятьдесят вы и все присутствующие в зале проснетесь и почувствуете себя счастливыми! Раз, два… — он начал не спеша вести отсчет. Борис Глебович и его сосед в это время действительно безмятежно спали…
Проснувшись, Борис Глебович все забыл: и свои опасения, и предостережения дантиста-стоматолога. Да тот и сам все, что знал, из головы просыпал и более не вспоминал… А зал, переполненный счастьем и радостью, спешил выразить благодарность всем работникам фонда. Даже охранников старички и старушки хлопали по плечам и пытались пожать их мужественные руки.
— Внимание, господа! — пресек вдруг эту вакханалию восторгов Авгиев. — Прошу всех пройти в канцелярию для оформления договоров. Не спешите, не толкайтесь — каждый получит все, что ему причитается.
Процедуру заполнения бумаг Борис Глебович запомнил смутно. Позднее он пытался прояснить для себя: читал ли он то, что подписывал, или нет? Не прояснил — как корова языком память вылизала. Лишь названия документов в голове сохранились: доверенности, договора, обязательства… А что в них? Бог весть…
— Завтра в одиннадцать утра отъезд, — объявил Авгиев после завершения всех юридических процедур, — сбор здесь в девять тридцать. Едем двумя группами: одна — в Положню, вторая — в Половинкино. Списки персонального состава групп завтра будут объявлены. Вещи с собой брать только самые необходимые, остальное получите на месте. Все, прошу не опаздывать! Повторяю: завтра... всем... быть… здесь… в девять часов тридцать минут утра, — последнее Авгиев произнес раздельно и твердо, словно гвозди забивал.
Борис Глебович заметил, что все его коллеги-подписанты одобрительно закивали. Никаких возражений! И у него самого по поводу происходящего не возникло не единого сомнения. Полдня на сборы, и назавтра с единой парой сменного белья — неведомо в какие края, причем навсегда? Что ж тут особенного? Квартира, имущество? А зачем они ему там? Там — счастливая старость… Одним словом, все нормально!
Далее все было как во сне: приехал домой, собрал вещи, документы — и на боковую… Проснулся, хлебнул чайку, запер квартиру, ключ в карман (его еще надо сдавать) — и вперед к «счастливой старости»!.. Точно в девять тридцать прибыл на место.
На перекличке выяснилось, что не явился некто по фамилии Федулов. Авгиев дал команду выяснить причину его отсутствия. Звонили домой — безрезультатно.
— Узнайте номер телефона соседей и работайте, работайте! — приказал Авгиев молодым референтам и строго предупредил: — Через час, кровь из носа, надо выехать – с нами сам поедет!
Главный консультант нервничал, референты дергались, бегали туда-сюда, лишь охранники сохраняли спокойствие и бдительно блюли порядок, не давая пенсионерам разбредаться.
— Дорогой Митридат Ибрагимович, не могли бы вы объяснить, что у вас происходит? Вот-вот прибудет Коприев с прессой, да и Нечай Нежданович переживает. С него ведь спросят!
— Пусть прочистит свое поддувало ваш Нечай Нежданович! — грубо отрезал Авгиев, но тут же несколько смягчился: — Простите, Вероника Карловна, ей-ей, не до вас! Сейчас решим вопрос — и в автобусы! Все будет о`кей!
Борис Глебович не вникал в смысл разговора, но голос Вероники Карловны — это была стрела прямо в сердце! Разве можно забыть столь сладкозвучное воркование? Положительно нет! Борис Глебович пошатнулся и стал нащупывать рукой телефонную трубку. Нимфа? Его вчерашняя телефонная нимфа? Ворона! Тьфу… Экая игра природы — всадить ангельский голосок в этакое чудо в перьях! Да уж, обмишурился… Ладно, главное — в остальном все нормально: впереди — счастливая старость…
Наконец вопрос с пропавшим Федуловым разрешился. Один из референтов доложил Авгиеву, что, по словам соседей, с бедолагой ночью случился инфаркт, по коей причине он и был доставлен неотложкой в кардиологию городской больницы.
— Ну, я же говорил — все будет о`кей! — усмехнулся разом успокоившийся Авгиев. — Никакого вам НКВД! Мотор отказал у деда, и вся недолга — обычное у стариков дело. Никакого провала! Наше дело правое!
Все происходящее Борис Глебович видел каким-то отстраненным зрением, словно его это ровным счетом не касалось. Нет, он не потерял способность думать и думал весьма здраво о чем-то постороннем, но все, что касалось фонда «Счастливая старость», лиц, в нем состоящих, а также вся совокупность событий, с ними связанных, словно покрылись толстым слоем какой-то сахарной ваты, склеивающей на этом участке сознания его мысли. Все хорошо, все нормально, все правильно — никакой критической оценки! Коллеги-пенсионеры насчет происходящего, похоже, пребывали в такой же эйфории: знакомились, поздравляли друг друга — едва не обнимались.
Референты еще раз провели перекличку, собрали ключи от квартир и домов, потом разделили пенсионеров на две группы и стали рассаживать в двух подкативших красных «Икарусах», под лобовыми стеклами которых стояли таблички с указанием направления движения: в первом — «Положня», во втором — «Половинкино». Борису Глебовичу выпала «Положня», и это его вполне устроило, поскольку ни о том, ни о другом месте он ровным счетом ничего не знал. Уже расположившись в салоне, он заметил огромный серебристый «Мерседес», в котором, по всей видимости, прибыл долгожданный Коприев. Но самого зама главы не рассмотрел: тот лишь на мгновение выглянул через опущенное стекло, помахал всем рукой и опять скрылся за темной тонировкой. Авгиев уселся в другой автобус, не дав пенсионерам никаких успокоительных указаний, отчего Борис Глебович сразу ощутил легкое безпокойство. Надутый шарик счастья начал как-то незаметно сдуваться, и неприятные колкие мыслишки стали нет-нет, да и пощипывать и покалывать его и без того больное сердце. «Да нет, да нет же!» — гнал он прочь сомнения. Между тем автобус покинул городские пределы, вырвался на дорожный простор и с крейсерской скоростью устремился в неизвестность. Теперь она… нет, не пугала, но настораживала. Слой сахарной ваты истончился и почти не связывал мыслей. Сейчас он уже сам успокаивал себя: «Все будет хорошо! Да и как же может быть иначе?» Чуть остудив себя от волнений, он сосредоточился на дороге…