Ангел возмездия
Шрифт:
— Извините, Николай Михайлович, такой известный человек в городе, но я лично не знакома, считала, что Кэтвар — это ваша фамилия. Прошу еще раз извинить.
Он посмотрел на директора, и как-то сразу стало жалко ее. Лицо оживилось при встрече, но абсолютно не скрыло изможденности, вызванной душевными страданиями.
— Не стоит извиняться, Людмила Юрьевна, я вот к вам зачем зашел, — перешел к делу Кэт. — Моя фирма решила оказать вашему детдому небольшую спонсорскую помощь. Что вам лучше — одежда для детей, обувь, игрушки? Вы подумайте сами, определитесь. Возможно всего понемногу на сумму 100 тысяч рублей. Возьмете товаром в «Престиже», я распоряжусь, оформим, как положено.
— Ой, Николай Михайлович, — Пыхтина всплеснула руками. — Даже не знаю, как и благодарить вас…
Кэтвар встал, прерывая ее речь и приглашение на чай, которое должно последовать.
— Извините, Людмила Юрьевна, со временем всегда туго. На эту сумму можете взять в любое время детям что-то из одежды, обуви, игрушек. Всего доброго вам.
Он вышел расстроенный — всю полученную информацию необходимо обдумать и принять конкретные меры. Решил посоветоваться с Мариной и проехал сразу в «Престиж», в личные апартаменты.
Начал рассказывать жене по порядку.
— Я, Марина, случайно разговор двух ментов на тренировке услышал. Случайно, Мариночка, правда, случайно. Они работают в группе розыска, ищут пропавших без вести. Говорили о детдоме, там три случая не совсем понятных и я решил лично проверить. Мы же с тобой планировали 100 тысяч больнице перечислить, а теперь придется детям-сиротам отдать. Под этим предлогом, собственно, я и появился у директора, что бы не вызывать лишних вопросов и предположений. Что я «прочитал» в ее голове — это какой-то кошмар просто.
Он закурил сигарету, налил себе кофе.
— Не тяни, Кэт, всегда на самом интересном остановишься, — упрекнула его Марина.
— Есть некий Степанцов Никанор Ерофеевич, кто он, пока не знаю, но, судя по ее мыслям, прощелыга отменный. Так вот он решил самых старших детей, а они фактически по-взрослому смотрятся, воровать.
— Как это воровать? — удивилась Марина.
— Может не воровать — похищать, не цепляйся к словам. Тошно, противно становится от таких грязных делишек. Рассчитал все верно, гад. В детдоме черный ход есть, директор вызывает к себе воспитанника или воспитанницу, а он его или ее эти ходом похищает. Абсолютно никто не видит. Директорша заявляет потом в милицию — сбежал, мол, ребенок, ищите. Получает за каждого тысячу долларов и все.
— Как же она на это решилась?.. Она же женщина, сама мать наверняка, — возмутилась Марина. — Что потом с детьми делают?
— Она не знает, что с детьми делают. Но, поскольку просят самых физически развитых, предполагает, что их продают в дома терпимости за границу.
— Вот сволочь… да ее саму надо на куски порвать вместе с этим, как его, Степанцовым. — Марина заходила по комнате, не могла успокоиться. — Это же надо — детей продавать… Вот и надо саму продать.
— Ты подожди, не кипятись, Марина, не все так просто. — Кэт взял ее за руку, обнял, усаживая рядышком. — Этот Никанор ее саму запугал. Дочь у нее растет. Вот и альтернатива. Или свой ребенок, или чужой. Она, бедная, испереживалась вся, извелась, о самоубийстве подумывать стала, да дочь останавливает — что потом с ней будет?
— Вот гад, четвертовать его мало, — искренне возмущалась Марина.
— Я и хотел с тобой посоветоваться, ты же то же мать, как считаешь — виновата директорша?
— А почему она в милицию не пошла?
— Ты же знаешь — у многих в ментов веры нет. А тут еще этот Никанор уверил ее, что там все схвачено, менты куплены и в этом деле повязаны. Вот и не пошла.
Марина задумалась.
— Ты знаешь, Кэт, по закону она, конечно, виновата, но я бы ее осуждать не стала. Тем более сама сильно переживает и выхода не видит. Она сама себя наказывает хуже тюрьмы. Ты можешь ее как-то спасти?
Кэтвар пожал плечами.
— Пока не знаю. Много еще не понятного здесь. Надо этого Никанора найти и посмотреть, что его головенка мне расскажет, а потом принимать решение. Но я главное услышал — тобой, как матерью, она не судима и буду учитывать это в своих действиях.
Марина ушла проводить тренировку, и Кэт остался один, закурил сигарету, размышляя, как вычислить этого Степанцова. С сотового телефона Пыхтиной он считал номер Никанора и теперь обдумывал, как лучше позвонить, представиться и где, под каким предлогом назначить встречу.
Реутов чувствовал себя измочаленным напрочь, а ведь еще даже не вечер и время близится всего лишь к полдню. Решил побыть немного один, минут десять, и попросил секретаршу не пускать никого, не соединять ни с кем. Пил черный кофе, прикрыв веки и развалившись в удобном кресле, старался не думать ни о чем, но не получалось.
Все шло гладко и замечательно — может это, как раз, и давило на психику, не давало внутреннего покоя. Количество клиентов росло и достигло того максимального уровня, когда хочется большего, но физически обработать не в состоянии. Схема отработана безупречно, выверена до мельчайших деталей и нюансов, а он беспочвенно беспокоился, предчувствуя какой-нибудь форс-мажорный сбой. Тут еще этот случай в больнице где-то пиликал внутри непредвиденной редчайшей реальностью.
Реутов, главный врач городской клинической больницы, заведующий хирургическим отделением и депутат городской Думы, вчера большую часть рабочего времени отсутствовал, и с ним не могли связаться. В больнице считали, что он в Думе, а там предполагали, что он на операции и телефон, естественно, отключен. Случай произошел действительно исключительно редчайший.
Одна из его хирургов госпитализировала утром в отделение женщину по ее же просьбе. Так как знакомая была абсолютно здорова на момент поступления и решила отдохнуть от нагрузок на работе, хирург все-таки осмотрела ее, нашла маленький прыщик или пятнышко на стопе, записав в историю болезни, как флегмону со всеми признаками и симптомами, которых, естественно, не было.
Через несколько часов у «больной» поднялась высокая температура, именно эта стопа отекла и покраснела. Все протекало настолько быстро, что пришлось провести ампутацию на уровне голеностопного сустава. Через несколько часов следующая операция, потом ампутация на уровне средней трети бедра… И смерть. Молниеносная форма рожистого воспаления. Откуда она взялась на здоровом фоне, что за особая вирулентность? Никто не знал этого. Но разборки начались большие. Шутка ли — госпитализируют утром здоровую женщину, а к полуночи ее тело в морге. Теперь уже отдохнет навсегда.