Ангел
Шрифт:
– Отец, - называюсь, непривычным званием, а самого наполняет гордостью, что могу так смело это говорить, и страхом, что это звание с официальной точки зрения - фикция.
– Документы, давай...
Подаю, а самого потряхивает. Какой ей отец? Там в паспорте ничего такого и нет, в помине.
– Почему фамилии разные?
А тётка такая строгая, что я робею, как школьник перед завучем.
– Так получилось...
– Так получилось...
– ворчит тётка, вижу по ней, что ситуация в личной жизни подходящая, - наделают детей, потом, ходят, как не родные.
–
Возится с журналами, копается. Явно уперлась и мстит мне за свою личную жизнь. Напряжение нарастает, вот возьмет и откажет, что потом делать? Так и случилось, она сурово взглянула на меня:
– С разными фамилиями не могу. Распоряжение имеется.
– Пожалуйста! Ребенок один, как в клетке, целую неделю, - я лихорадочно ищу аргументы, делаю отчаянную попытку переубедить ее, но вижу, что не пробиться, сквозь стеклянные глаза, за толстыми линзами очков. Это не тетка, а фашистский дзот со спаренными пулеметами на четыре стороны света, отобьет любую атаку. И ждать понедельника?
– Не положено.
– Бабушка умирает в онкологическом. Ребенок не успеет попрощаться.
– Знать ничего не знаю. Пусть родственники приходят.
Ну, тварь, бессердечная. У меня последний аргумент. Визитка Николая Гавриловича. Твою ж мать! Телефон дома забыл, как назло!
– Дайте телефон, - блефую и достаю визитку главврача, - сейчас будем звонить Николаю Гавриловичу.
– Знаешь, сынок, - разозлилась тетка, потому как я ее уже достал, - ты меня, начальством не пугай, пуганные мы уже. Лучше уходи, подобру-поздорову. Ребенка отдам, тем кому положено. И никто тебе не отдаст, и начальство не отдаст.
Мне ничего не осталось, как оставить попытки пробить эту броню.
Понуро вышел из больницы. Сел на лавочку поблизости. Сегодня не прорваться к Свете не то, чтобы забрать - повидаться не дадут. Завтра, думаю будет тоже. А в понедельник, дай бог главврач, не решит проверить мои документы. И что тогда? Кто заберет Свету? Никто! Некому!
Надо срочно заняться удочерением, чтоб проблем больше не было. Хорошо, это будущее, а сейчас что делать? Думай, думай.
Пойти домой, взять телефон, позвонить главврачу. А тетка ему напомнит, про положение, отдавать только родственникам, против закона не пойдет, каким бы хорошим не был. Практикантки, они помогут! Ага, а их потом вышвырнут с работы. Нет. Не согласятся, даже за еще одну бурную ночь.
Сделать документы. Ты что? Подделывать паспорт? В тюрьму захотел? С Мариной пронесло, а здесь не прокатит. Это тебе не безобидное удостоверение состряпать....
Куда не ткнись - глухарь. Бесцельно сканирую взглядом больницу.... Ну хоть есть какой выход? Нет? О! Хоть повидаюсь с ней, а там, вместе что-нибудь придумаем.
Поднялся с лавочки в решимости. Четвертый изолятор на первом этаже, это где-то с торца корпуса, насколько представляю себе планировку здания. Пространственное воображение у меня ого-го! Даром что ли, Мастер?
Может быть получится, и я ее выкраду? Тоже не фонтан идея, но все же. Как статья в уголовном кодексе называется? Киднепинг, похищение детей. Хе-хе. Русская версия кавказского похищения невесты, то бишь, дочери.
Не
Быстро нашел нужное окно... решетки есть, но хлипкие, на двух ржавых гвоздях болтаются. Видимо я не первый здесь с такой идеей. И этот факт меня приободрил. Только бы еще и окна открывались, тогда, всё будет в ажуре!
– Света!
– зову в полголоса и кидаю камешек в окно.
– Света!
И она выглянула с радостным удивлением. Показываю жестом, открывай окно, а сам навалился на решетку и с усилием, сорвал ее. Грохот, конечно, с лязгом, но место глухое, в глубине двора больницы, никто и не услышит если специально не прислушивался.
Она пытается открыть окно... Зашпаклевано еще с зимы, не открывается. Черт! Черт! Черт! Форточку попробуй, показываю. Открывается форточка!
– Собирайся!
– воровским шепотом говорю ей и бросаю в форточку пакет с одеждой.
– Мы убежим с больницы?
– восхищенно всплеснула она руками, а у самой в возбуждении вспыхнули глаза. Идея ей безумно понравилась.
– Ага!
Авантюристы. Заговорщики. Шайка-лейка. Банда. Что папаша, что дочь.
– Я хочу в шелковом платье!
– начала было она, но я замотал головой.
– Нет! Лучше в джинсах. Это же побег, а не бал!
Кивнула в согласии и на несколько минут исчезла из окна. Переодевается. Жду. С опаской оглядываюсь по сторонам. Вот еще не хватало, чтобы сторож сюда нагрянул или хуже того, стальная тётка. Пока все тихо и спокойно. Света появляется у окна, влезает на подоконник, просовывает в форточку пакет со своими вещами. Уже переоделась и собралась. Молодчина, быстро так. Понимаю, надоело в тюрьме-больнице. Лезет сама в форточку. Как хорошо, что она такая маленькая! Ребенком быть иногда выгодно. А что? Не переквалифицироваться ли нам в форточных воров? Неплохо бы зарабатывали...
– Давай сюда руки, иди ко мне!
Она сползает вниз через форточку, цепко обнимает мою шею руками. Оп! И на свободе. Обхватила ногами за талию, прижалась крепко, как маленькая обезьянка. Счастливая! Просто - настоящий момент романтики, искренний, пронзительный для влюбленных. Но некогда, не место и не время, пока нас тут не схватили.
– Уходим!
– заговорщицки шепчу ей, на ухо. Пытаюсь оторвать от себя, она отрицательно машет головой и еще крепче сжимает объятия.
– А я знаю, как собачки целуются, - тоже шепчет мне на ухо.
– Как?
– А вот так, - и лизнула языком в мочку.
Острым импульсом прокатилась теплая волна от мозжечка по всему позвоночнику, и короткой болью отозвалась в паху. Я еле устоял на ногах, потому что они вдруг стали ватными, еще чуть-чуть и совсем отнимутся. Не удержался от соблазна и лизнул ей в щеку ответным, собачьим поцелуем.
– Щекотно, - Света вздрогнула и тихонько засмеялась.
– Еще.
– Хватит... Нам нужно убегать...
– А то, пираты поймают?
– Да. Пираты с пистолетами.