Англичанка
Шрифт:
— Прикажи водителю поставить машину на «ручник», — тихо велел Михаил. — Или я выстрелю тебе в сердце. Прикажи, Павел, или сдохнешь прямо сейчас.
Жиров не ответил, и Михаил взвел курок. Келлер заглянул в окно со стороны Жирова.
— Прикажи, Павел.
Светофор зажегся зеленым. Загудел клаксон, потом еще один.
— Приказывай! — пролаял Михаил по-русски.
Жиров посмотрел в зеркало заднего вида. Встретился взглядом с водителем и коротко кивнул. Водитель поставил машину на ручной тормоз и положил руки поверх руля.
— Теперь пусть он выйдет из машины и делает все, что прикажут.
Жиров снова посмотрел в зеркало заднего вида, снова кивнул. Водитель медленно выбрался из салона. Снаружи его принял Яаков: шепнул что-то на ухо и отвел к «лэнд-роверу», втолкнул на заднее сиденье и скользнул следом в салон. Место за рулем «мерседеса» занял Келлер. Сняв машину с «ручника», он поехал следом за джипом. Михаил по-прежнему упирал ствол пистолета в ребра Жирову.
— Ты кто такой? — спросил тот.
— Николас Эйвдон, — ответил Михаил.
— Кто ты?
— Твой худший кошмар. Не заткнешься — убью.
В оперативном центре на бульваре Царя Саула огоньки, обозначающие участников группы, двигались вверх по карте Москвы — все, кроме одного, который застыл на Театральном проезде, ниже Лубянки. Никто не радовался, не поздравлял друг друга. Случай был не тот, ибо Москва имела обыкновение мстить.
— Тридцать секунд, — произнес Навот, глядя на экран. — Неплохо.
— Тридцать три, — поправил его Шамрон. — Хотя… какая разница?
— Для тебя, видно, большая.
Шамрон слабо улыбнулся. Он и правда считал каждую секунду. Он всю жизнь считал: число родных, погибших во время холокоста. Число соплеменников, погибших от пуль и бомб. Число раз, когда он обманывал смерть.
— Далеко им до явки?
— Сто сорок семь миль от внешнего кольца МКАДа.
— Что обещают синоптики?
— Погода жуть, — сказал Навот, — но ребята справятся.
Больше Шамрон ничего не сказал; Навот так и следил за огоньками на карте Москвы.
— Тридцать секунд, — повторил он. — Неплохо.
— Тридцать три, — снова поправил его Шамрон. — Будем надеяться, что никто их не видел.
Шамрон не знал, однако та же мысль пронеслась в голове человека, что стоял у окна гостиничного номера, на четвертом этаже «Метрополя» и следил за желтой крепостью на Лубянке. Ждал хоть какой-то реакции: огней на верхних этажах, машин, выезжающих из гаража… Нет, ничего этого не будет. Лубянка всегда умела скрывать эмоции, так же, как Россия всегда умела скрывать своих мертвецов.
Отойдя от окна, он выключил ноутбук и положил его в боковой карман сумки. Потом спустился на первый этаж на лифте, в компании двух проституток: семнадцатилетние, выглядели они на все сорок пять. Снаружи у тротуара урчал на холостых оборотах внедорожник «вольво», за которым присматривал невзрачный парковщик. Человек дал ему щедрые чаевые, сел за руль и уехал. Двадцать минут спустя, обогнув кремлевские стены, влился в реку металла и огня, текущую к северной границе Москвы. В оперативном центре на бульваре Царя Саула, впрочем, он оставался просто светящейся красной точкой, ангелом возмездия посреди города грешников.
51
Тверская область, Россия
Некогда дача принадлежала большому человеку, члену ЦК (если не Политбюро). Точно никто бы не сказал, потому как в дни хаоса после распада СССР система рухнула: государственные предприятия простаивали, ведь никто не мог найти ключи от них; государственные компьютеры спали, ведь никто не мог вспомнить коды. Россия выпала в опасное новое тысячелетие без руководства и памяти. Кое-кто поговаривал, дескать, память сохранилась, да только сейчас амнезию активно симулировали.
Несколько лет дача стояла бесхозная, запущенная, пока один новый русский, застройщик по фамилии Блох не купил ее за бесценок и не восстановил. Позже, как и многие ранние олигархи, он впал в немилость новых обитателей Кремля и, пока мог, бежал из страны. Обосновался в Израиле: отчасти потому, что считал себя немного евреем, да и просто ни одна другая страна его не приняла бы. Со временем Блох распродал все свои российские активы и недвижимость, кроме дачи — ее отдал Ари Шамрону, попросив использовать подарок с умом.
Дача стояла у безымянного пруда, и вела к ней дорога, не отмеченная ни на одной карте. Даже не дорога вовсе, а тропа посреди березового леса, проложенная еще до того, как образовалась сама Россия. У дачи сохранились родные ворота и знак «ПРОЕЗДА НЕТ», который Блох — дитя сталинской эпохи — побоялся убрать. Знак коротко блеснул в свете фар, когда Габриель проехал мимо по тряской заснеженной дороге. Потом впереди показался собственно дом: массивная деревянная постройка с двускатной крышей и широкой верандой по периметру. Снаружи стояли припаркованные машины, включая волгатековский «мерседес» S-класса. Когда Габриель выбрался из салона, рядом во тьме мелькнул тлеющий кончик сигареты.
— Добро пожаловать в Шангри-Ла, [16] — сказал Кристофер Келлер. Одетый в тяжелую пуховую парку, он сжимал в руке «макаров».
— Как периметр? — спросил Габриель.
— Холодно, как в аду, зато все чисто.
— Сколько протянете снаружи?
Келлер улыбнулся.
— Я же спецназовец, детка.
Габриель вошел в дом. Группа расположилась кто где в уставленной деревенской мебелью комнате. Михаил, по-прежнему одетый для ужина, опустил правую руку в тазик с ледяной водой.
16
Вымышленная страна из фантастической новеллы Джеймса Хилтона «Потерянный горизонт», прототипом которой послужила мифическая Шамбала.