Англичанка
Шрифт:
— Хочу основательно отдохнуть, — сказал он. — Теперь у меня есть Николас, и я спокойно могу отправиться в отпуск.
В финансовых кругах тут же распространился слух, будто в отсутствие Орлова за ВОИ приглядывает Николас Эйвдон. Поклонники неделями ждали очереди, чтобы только припасть к его ногам. Однако стоило Эйвдону получить звонок от Джонатана Олбрайта из некой компании под названием «Маркхэм кэпитал эдвайзерс», как он без раздумий согласился на встречу. Рандеву состоялось в кабинете с видом на Ганновер-сквер, однако тема разговора не имела ничего общего с бизнесом и инвестициями. После Эйвдон позвонил в Москву и остался доволен итогами трехминутной беседы. Он проводил мистера Олбрайта к лифту с видом человека, который принял самое верное в жизни решение.
— Я передам Виктору, — сказал он так, чтобы слышали все поблизости. — По-моему, все идет замечательно.
Той же ночью к дому Михаила в Мэйда-Вейл подъехал автомобиль. В человеке, который вылез из салона, Грэм Сеймур опознал курьера лондонской резидентуры СВР, этого шпионского муравейника. Курьер забрал у Михаила паспорт на имя Николаса Эйвдона и отвез документ в российское посольство. Когда он через час вернулся, в паспорте стояла наспех открытая российская виза. Между страниц был вложен билет на завтрашний десятичасовой рейс до Москвы — из Хитроу, самолетом «Бритиш Эйрвейз».
Спрятав паспорт и билет в портфель, Михаил позвонил Орлову домой, на Чейни-Уок, и сказал, что берет несколько дней отгулов.
— Прости, Виктор, — сказал он, — я выжат как лимон. Прошу, только без звонков и писем. Я исчезну для системы.
— Надолго?
— До среды — четверга самое меньшее.
— Бери уж сразу неделю.
— Уверен?
— Обещаю не напортачить, пока тебя нет.
— Спасибо, Виктор. Ты просто душка.
Михаил честно пытался уснуть — не получилось. Ему никогда не удавалось поспать в ночь перед операцией. Поэтому в четыре утра он встал с кровати и надел личину Николаса Эйвдона, то есть Николая Авдонина. В шесть его забрали и отвезли на машине в Хитроу. Там он без проблем прошел все проверки, тогда как за ним приглядывали Кристофер Келлер и Дина Сарид. Проходя на посадку, Михаил заметил едва узнаваемого Габриеля — тот с непомерным интересом читал выпуск «Экономиста». Михаил прошел мимо, даже не взглянув на руководителя группы, а тот прождал до самого последнего момента — и лишь потом сломя голову бросился на посадку, в салон первого класса. Оказавшись в воздухе, самолет пролетел ровно над городком Бейзилдон и в половине одиннадцатого оказался в международном воздушном пространстве. Михаил барабанил пальцами по центральной консоли. Теперь он в руках врага — как и будущий шеф Конторы.
48
Москва
В Шереметьево Михаил спустился по трапу самолета. Полминуты спустя самолет покинул и Габриель. У паспортного контроля он заметил мужчину в пошитом на заказ костюме, а рядом с ним — худощавого пограничника в поношенной форме. Мужчина в костюме дважды сверился с фотографией и, подойдя к Михаилу, сказал ему что-то по-русски. Михаил улыбнулся, пожал мужчине руку и вместе с ним ушел через дверь без таблички. Габриель в одиночестве предъявил паспорт неулыбчивой пограничнице; та неприятно долго сравнивала лицо Габриеля с фотографией в паспорте, потом с силой поставила печать и махнула рукой: проходите, мол. Добро пожаловать в Россию, подумал Габриель, входя в зал прибытия. Хорошо было вернуться сюда.
Снаружи, стоило вдохнуть вонь сигаретного дыма и выхлопных газов, у Габриеля закружилась голова. Над аэропортом нависло тяжелое безоблачное небо вечерней Москвы; морозный воздух царапал горло. Глянув налево, Габриель заметил, как Михаил вместе с волгатековским сопровождающим садятся в уютный теплый салон поджидавшего их «мерседеса». Холод от асфальта просачивался сквозь тонкие подошвы лоферов, и когда Габриель садился в такси, челюсти свело так, что он едва мог говорить. Водитель спросил, куда ехать, и Габриель с трудом выговорил: «В отель «Метрополь», что прозвучало как «вопль не тролль».
Покинув зону аэропорта, водитель выехал на Ленинградское шоссе и начал долгий неспешный путь к центру Москвы. Было семь вечера, самый час пик, местный кошмар. Водитель попытался разговорить Габриеля, однако его английский был еще непроходимее пробки. Время от времени Габриель многозначительно и согласно мычал, а сам глядел в окно, рассматривая город.
Наконец они пересекли Садовое кольцо и оказались на Тверской улице, московской версии Мэдисон-авеню. По отлогому спуску такси миновало сверкающий огнями новый штаб «Волгатека», выехало к красным стенам Московского Кремля, где улица вылилась в восьмиполосный Охотный Ряд. Свернув налево, такси промчалось мимо здания Госдумы, старого Дома Союзов и Большого театра. Габриель ничего этого не заметил; его взгляд был прикован к залитой светом желтой крепости, восседающей на верхушке Лубянской площади.
— КГБ, — сказал водитель, указав на нее.
— КГБ больше нет, — отстраненно ответил Габриель. — КГБ давно в прошлом.
Водитель пробормотал что-то себе под нос и свернул к подъезду «Метрополя». Внутренний декор тщательным образом восстановили, приведя его в соответствие с изначальным видом. Молодая дама за стойкой на ресепшене встретила Габриеля вежливой улыбкой, поинтересовалась о цели его поездки и вручила регистрационную форму. Габриель наскоро заполнил бумажку от имени Джонатана Олбрайта из «Маркхэм кэпитал эдвайзерс» и получил ключ от номера. Носильщик предложил помочь с багажом и явно испытал облегчение, когда Габриель отказался. На чай за беспокойство пареньку, впрочем, перепало. Причем столько, что сразу стало понятно: курса местной валюты гость не знает.
Номер Габриелю достался на четвертом этаже, с видом на Театральный проезд. Комнату скорее всего нашпиговали «жучками», поэтому Габриель даже не стал ее обыскивать. Только позвонил двум подложным клиентам и принялся разбирать гору почты, что скопилась в электронном ящике за время перелета. Было среди писем предупреждение от нью-йоркского юриста о том, что сомнительные инвестиции сулят неприятности с налоговой службой. Прислал его Эли Лавон, засевший в номере чуть дальше по коридору, и подлинную суть письма раскрыла запароленная шифровальная программа. Похоже, Геннадий Лазарев повел нового работника пить и есть в бар-салон «О2 лаундж» при отеле «Ритц-Карлтон». К ним присоединились Дмитрий Бершов, Павел Жиров и четыре русские цыпочки. К письму Лавон прикрепил фотографии — спасибо Йосси и Дине, устроившимся в кабинке на противоположном конце бара.
Габриель повторно ввел пароль, и программа вернула письму первоначальный замаскированный вид. Затем надел наушник и подключился к передаче с «жучка» в сотовом Михаила: звенели бокалы, смеялись и щебетали русские красавицы (даже не зная языка, Габриель раскусил бессодержательность их разговора). Потом Геннадий Лазарев пробормотал на ухо Михаилу: «Поберегите силы этим вечером. У нас обширная программа на завтра».
В баре просидели до одиннадцати вечера, потом Михаил удалился к себе в номер в компании чудовищной головной боли. Несмотря на предупреждение Лазарева, этой ночью он не сомкнул глаз: в голове у него, словно подборка документальных кадров о величайших катастрофах эпохи, проносились воспоминания о прошлых операциях. Хотелось двигаться, но Михаил знал: нельзя. В номере наверняка установили камеры наблюдения. Так он и лежал на кровати, завернувшись во влажные простыни, неподвижно, словно труп, пока наконец — слава богу — не прозвенел в семь утра будильник.
Минуту спустя принесли кофе, и Михаил выпил его, просматривая деловые новости из Лондона. Потом спустился в фитнес-зал и выложился на тренажерах так, что сильно впечатлил наблюдавшего за ним работника российских спецслужб. Вернувшись в номер, принял ледяной душ, чтобы хоть немного оживить утомленное тело. Потом надел самый лучший костюм из своего гардероба: серый, в узкую белую полосочку (тот, что выбрала Дина в фирменном магазине «Энтони Синклер» [13] на Сэвил-Роу [14] ). Саму Дину Михаил встретил в утренней столовой: она и Кристофер Келлер глядели друг другу в глаза так, словно познали тайну вечного счастья. Через несколько столиков от них Йосси ругался с официантом:
13
Энтони Синклер — знаменитый портной, среди прочих профессиональных заслуг которого — линейка костюмов для Джеймса Бонда в исполнении Шона Коннери.
14
Улица в районе Мейфэр, знаменита своими ателье по ручному пошиву костюмов на заказ.