Анна Каренина
Шрифт:
боль, так для Алексея Александровича было необходимо умственное движение
чтобы заглушить те мысли о жене, которые в ее присутствии и в присутствии
Вронского и при постоянном повторении его имени требовали к себе внимания. А
как ребенку естественно прыгать, так и ему было естественно хорошо и умно
говорить. Он говорил:
– Опасность в скачках военных, кавалерийских, есть необходимое условие
скачек. Если Англия может указать в военной истории
кавалерийские дела, то только благодаря тому, что она исторически развивала
в себе эту силу животных и людей. Спорт, по моему мнению, имеет большое
значение, и, как всегда мы видим только самое поверхностное.
– Не поверхностное, - сказала княгиня Тверская. Один офицер, говорят,
сломал два ребра.
Алексей Александрович улыбнулся своею улыбкой, только открывавшею зубы,
но ничего более не говорившею.
– Положим, княгиня, что это не поверхностное, сказал он, - но
внутреннее. Но не в том дело, - и он опять обратился к генералу, с которым
говорил серьезно, - не забудьте, что скачут военные, которые избрали эту
деятельность, и согласитесь, что всякое призвание имеет свою оборотную
сторону медали. Это прямо входит в обязанности военного. Безобразный спорт
кулачного боя или испанских тореадоров есть признак варварства. Но
специализированный спорт есть признак развития.
– Нет, я не поеду в другой раз; это меня слишко волнует, - сказала
княгиня Бетси.
– Не правда ли, Анна?
– Волнует, но нельзя оторваться, - сказала другая дама.
– Если б я была
римлянка, я бы не пропустила ни одного цирка.
Анна ничего не говорила и, не спуская бинокля, смотрела в одно место.
В это время через беседку проходил высокий генерал. Прервав речь,
Алексей Александрович поспешно, но достойно встал и низко поклонился
проходившему военному.
– Вы не скачете?
– пошутил ему военный.
– Моя скачка труднее, - почтительно отвечал Алексей Александрович.
И хотя ответ ничего не значил, военный сделал вид, что получил умное
слово от умного человека и вполне понимает la pointe de la sauce.
– Есть две стороны, - продолжал снова Алексей Александрович, -
исполнителей и зрителей; и любовь к этим зрелищам есть вернейший признак
низкого развития для зрителей, я согласен, но...
– Княгиня, пари! - послышался снизу голос Степана Аркадьича,
обращавшегося к Бетси.
– За кого вы держите?
– Мы с Анной за князя Кузовлева, - отвечала Бетси.
– Я за Вронского. Пара перчаток.
– Идет!
– А как красиво, не правда ли?
Алексей
опять начал.
– Я согласен, но мужественные игры...
– продолжал было он.
Но в это время пускали ездоков, и все разговоры прекратились. Алексей
Александрович тоже замолк, и все поднялись и обратились к реке. Алексей
Александрович не интересовался скачками и потому не глядел на скакавших, а
рассеянно стал обводить зрителей усталыми глазами. Взгляд его остановился на
Анне.
Лицо ее было бледно и строго. Она, очевидно, ничего и никого не видела,
кроме одного. Рука ее судорожно сжимала веер, и она не дышала. Он посмотрел
на нее и поспешно отвернулся, оглядывая другие лица.
"Да вот и эта дама и другие тоже очень взволнованы; это очень
натурально", - сказал себе Алексей Александрович. Он хотел не смотреть на
нее, но взгляд его невольно притягивался к ней. Он опять вглядывался в это
лицо, стараясь не читать того, что так ясно было на нем написано, и против
воли своей с ужасом читал на нем то, чего он не хотел знать.
Первое падение Кузовлева на реке взволновало всех, но Алексей
Александрович видел ясно на бледном, торжествующем лице Анны, что тот, на
кого она смотрела, не упал. Когда, после того как Махотин и Вронский
перескочили большой барьер, следующий офицер упал тут же на голову и
разбился замертво и шорох ужаса пронесся по всей публике, Алексей
Александрович видел, что Анна даже не заметила этого и с трудом поняла, о
чем заговорили вокруг. Но он все чаще и чаще и с бо'льшим упорством
вглядывался в нее. Анна, вся поглощенная зрелищем скакавшего Вронского,
почувствовала сбоку устремленный на себя взгляд холодных глаз своего мужа.
Она оглянулась на мгновение, вопросительно посмотрела на него и, слегка
нахмурившись, опять отвернулась.
"Ах, мне все равно", - как будто сказала она ему и уже более ни разу не
взглядывала на него.
Скачки были несчастливы, и из семнадцати человек попадало и разбилось
больше половины. К концу скачек все были в волнении, которое еще более
увеличилось тем, что государь был недоволен.
XXIX
Все громко выражали свое неодобрение, все повторяли сказанную кем-то
фразу: "Недостает только цирка с львами", и ужас чувствовался всеми, так
что, когда Вронский упал и Анна громко ахнула, в этом не было ничего