Анна Каренина
Шрифт:
сам держал за оба повода лошадь, стоя пред нею. Фру-Фру продолжала дрожать,
как в лихорадке. Полный огня глаз ее косился на подходившего Вронского.
Вронский подсунул палец под подпругу. Лошадь покосилась сильнее, оскалилась
и прижала ухо. Англичанин поморщился губами, желая выразить улыбку над тем,
что поверяли его седланье.
– Садитесь, меньше будете волноваться..
Вронский оглянулся в последний раз на своих соперников. Он знал, что на
езде он уже
пускать. Гальцин, один из опасных соперников и приятель Вронского, вертелся
вокруг гнедого жеребца, не дававшего садиться. Маленький лейб-гусар в узких
рейтузах ехал галопом, согнувшись, как кот, на крупу, из желания подражать
англичанам. Князь Кузовлев сидел бледный на своей кровной, Грабовского
завода, кобыле, и англичанин вел ее под уздцы. Вронский и все его товарищи
знали Кузовлева и его особенность "слабых" нервов и страшного самолюбия. Они
знали, что он боялся всего, боялся ездить на фронтовой лошади; но теперь,
именно потому, что это было страшно, потому что люди ломали себе шеи и что у
каждого препятствия стояли доктор, лазаретная фура с нашитым крестом и
сестрою милосердия, он решился скакать. Они встретились глазами, и Вронский
ласково и одобрительно подмигнул ему. Одного только он не видал, главного
соперника, Махотина на Гладиаторе.
– Не торопитесь, - сказал Корд Вронскому, - и помните одно: не
задерживайте у препятствий и не посылайте, давайте ей выбирать, как она
хочет.
– Хорошо, хорошо, - сказал Вронский, взявшись за поводья.
– Если можно, ведите скачку; но не отчаивайтесь до последней минуты,
если бы вы были и сзади.
Лошадь не успела двинуться, как Вронский гибким и сильным движением
стал в стальное, зазубренное стремя и легко, твердо положил свое сбитое тело
на скрипящее кожей седло. Взяв правою ногой стремя, он привычным жестом
уравнял между пальцами двойные поводья, и Корд пустил руки. Как будто не
зная, какою прежде ступить ногой, Фру-Фру, вытягивая длинною шеей поводья,
тронулась, как на пружинах, покачивая седока на своей гибкой спине. Корд,
прибавляя шага, шел за ним. Взволнованная лошадь то с той, то с другой
стороны, стараясь обмануть седока, вытягивала поводья, и Вронский тщетно
голосом и рукой старался успокоить ее.
Они уже подходили к запруженной реке, направляясь к тому месту, откуда
должны были пускать их. Многие из скачущих были впереди, многие сзади,как
вдруг Вронский услыхал сзади себя по грязи дороги звуки галопа лошади, и его
обогнал Махотин на своем белоногом, лопоухом Гладиаторе. Махотин улыбнулся,
выставляя свои
любил его вообще, теперь же считал его самым опасным соперником, и ему
досадно стало на него, что он проскакал мимо, разгорячив его лошадь. Фру-Фру
вскинула левую ногу на галоп и сделала два прыжка и, сердясь на натянутые
поводья, перешла на тряскую рысь, вскидывавшую седока. Корд тоже нахмурился
и почти бежал иноходью за Вронским.
XXV
Всех офицеров скакало семнадцать человек. Скачки должны были
происходить на большом четырехверстном эллиптической формы кругу пред
беседкой. На этом кругу были устроены девять препятствий: река, большой, в
два аршина, глухой барьер пред самою беседкой, канава сухая, канава с водою,
косогор, ирландская банкетка, состоящая (одно из самых трудных препятствий)
из вала, утыканного хворостом, за которым, невидная для лошади, была еще
канава, так что лошадь должна была перепрыгнуть оба препятствия или убиться;
потом еще две канавы с водою и одна сухая, - и конец скачки был против
беседки. Но начинались скачки не с круга, а за сто сажен в стороне от него,
и на этом расстоянии было первое препятствие - запруженная река в три аршина
шириною, которую ездоки по произволу могли перепрыгивать или переезжать
вброд.
Раза три ездоки выравнивались, но каждый раз высовывалась чья-нибудь
лошадь, и нужно было заезжать опять сначала. Знаток пускания, полковник
Сестрин,начинал уже сердиться, когда, наконец, в четвертый раз крикнул:
"Пошел!" - и ездоки тронулись.
Все глаза, все бинокли были обращены на пеструю кучку всадников, в то
время как они выравнивались.
"Пустили! Скачут!" - послышалось со всех сторон после тишины ожидания.
И кучки и одинокие пешеходы стали перебегать с места на место, чтобы лучше
видеть. В первую же минуту собранная кучка всадников растянулась, и видно
было, как они по два, по три и один за другим близятся к реке.. Для зрителей
казалось,что они все поскакали вместе; но для ездоков были секунды разницы,
имевшие для них большое значение.
Взволнованная и слишком нервная Фру-Фру потеряла первый момент, и
несколько лошадей взяли с места прежде ее, но, еще не доскакивая реки,
Вронский, изо всех сил сдерживая влегшую в поводья лошадь, легко обошел
трех, и впереди его остался только рыжий Гладиатор Махотина, ровно и легко
отбивавший задом пред самим Вронским, и еще впереди всех прелестная Диана,