Античный Чароплет. Том 3
Шрифт:
Вскоре в Бахре случилось новое несчастье: умерли один за одним Бардок, брат убитой страшным образом в прошлом Арджи. Умерла и его жена. При этом с обоими сделали то же самое, что и ранее с несчастной девушкой. Что характерно, чудовищу, творящему такие ужасные деяния, было всё равно, кого мучить, насиловать и резать: мужчина, женщина… А следом за детьми ушли в мир иной безутешные родители: мать, не пережившая нового горя, отец, покончивший с собой. Остались, правда, ещё трое братьев и две сестры убитых. Но случившееся ударило и по ним тоже. Позже похожие случаи произошли в нескольких соседних селениях. Многие вновь стали подозревать старого колдуна: вдруг именно он наслал ужасную напасть? Но нет. Сомнения были рассеяны самым радикальным образом. Возмужавший и подросший всего за год Вирджен примерно в то же время вынужден был похоронить деда, обелив имя старого колдуна.
— Зря жрецы рассказывают глупости, в которые потом верят многие люди. Открою тебе тайну, но человек далёк от венца творения богов. И вовсе не является хозяином мира, вверенного ему богами. Он не является истинным хозяином, но в некотором роде является номинальным. Впрочем, не первым. И не последним. Древние повелители нашего мира есть, были и будут. Они жили и живут здесь, бродят среди нас и недоступны человеческому уху и глазу. Йог-Сотхотх знает ворота. Йог-Сотхотх и есть ворота. Он и страж к ним, и ключ к ним. И привратник их…
Староста скорее «для галочки» решил поговорить с сопляком. Отвратительнейший запах старого дома заставлял слезиться глаза и задыхаться. Он не особо вслушивался в речи, которые толкал юнец: ясно же, что хочет казаться умным, но мало что может сказать по делу. Были в округе и другие колдуны. Постарше, поопытнее. И не живущие в таких ужасных условиях. Так что разговор тот быстро завершился, не успев начаться. Все уже понимали, что происходит что-то странное и страшное, но не сразу многие заметили, что колдуны и знахари умирают один за другим. И уж точно никто не знал, что дом молодого Вирджена навещают необычайно часто те немногие, кто избежал общей участи.
Вряд ли староста мог догадаться, что Вирджен, издеваясь над ним, цитировал учения своего деда. Дед несколько неверно с точки зрения Вирджена произносил имена и названия, но его речи всегда были важными и интересными. Полностью же слова тогдашнего урока звучали так:
'Не следует думать, что человек является древнейшим или последним властителем Земли, или что известная нам форма жизни существует в одиночку. Старейшины были, Старейшины есть и Старейшины будут. Они ходят среди нас, первобытные и безмолвные, не имеющие измерений и невидимые. Йог-Сохот знает ворота.
Иог-Сохот и есть ворота. Йог-Сохот это и страж ворот и ключ к ним.
Прошлое, настоящее и будущее слились воедино в нем. Он знает, где Старейшины совершили прорыв в прошлом, и где Они сделают это вновь. Он знает, где Они ступали по Земле, и где Они все еще ступают, и почему никто не может увидеть Их там. Люди могут иногда догадаться об Их близости по Их запахам, но об Их внешности никто из людей не может знать, они могут догадываться о ней лишь, если увидят внешность тех, кого Они оставили среди людей, а таких есть множество видов — от таких, что полностью повторяют образ человека, до таких, у которых облик не имеет ни формы, ни материальной субстанции — то есть, таких, как Они сами. Они расхаживают, оставаясь незамеченными в пустынных местностях, где произносятся Слова и исполняются Обряды во время их Сезонов. Ветер невнятно произносит Их речи, земля высказывает Их мысли, Они сгибают леса и сокрушают города, но ни лес, ни город не видит руку, их разрушающую, Кадат в холодной пустыне знал их, а какой человек знает Кадат?
Ледовые пустыни Юга и затонувшие острова Океана хранят камни, на которых запечатлен
Лишь по зловонию Их узнаешь ты их. Руки Их у тебя на горле, но ты Их не видишь, и обиталище Их как раз там, где порог, что ты охраняешь. Йог-Сохот — вот ключ к тем воротам, где встречаются сферы. Человек правит теперь там, где раньше правили Они; скоро Они будут править там, где теперь правит человек. После лета наступает зима, после зимы — вновь придет лето. Они ждут, могучие и терпеливые, когда придет их пора царствовать'.
(П. А. Никто же не против цитат господина Говарда Лавкрафта?..)
Дальнейшие события напоминали разразившийся наяву кошмар. Ночами люди тряслись от страха и жутких сырости, холода от ползущего по деревням (даже не рыбацким) тумана. Ночью могли по улицам разноситься ужасные звуки, вопли, вой и лязгающий скрежет, отдалённо похожий на смех. В том или ином доме раз в несколько дней недосчитывались нескольких человек в разных деревнях. А те, кто пробовал убежать, таинственно теряли сознание и разум, находя себя недалеко от своих деревень. Порезанные запястья и следы зубов намекали, что крови в их телах поубавилось. Бледность и слабость намекали на то же. Отсутствие за исключением жалких клочков одежды на жёнах и дочерях беглецов тоже намекало на то, что с ними творилось. А уж рождающиеся мёртвые у таких женщин позже уродцы, двухглавые или многоглазые, с телами, частично похожими на червей, в столь мерзкие формы срастались их ноги и руки, не оставляли никаких сомнений. Кто-то от отчаяния обращался к оставшимся колдунам, которые советовали молиться другим, новым богам, способным защитить свою паству. Старые боги, имена которым — Ктулху, Йог-Сотхотх, Шаб-Ниггурат, На-Хаг и другие, могли отвадить беду. Могли после смерти забрать душу своих верующих из этого мира, чтобы она не осталась запертой в окружающих лесах, ставших ловушкой, неприкаянным призраком, жаждущим жизни живых. А несколько таких люди уже видели.
Редкие торговцы, приезжая, одним своим присутствием устраивали настоящий праздник: словно не желая выдавать себя, жуткая беда таилась, ожидая, пока караваны покинут окрестные деревни. Рассказать про свои беды люди пробовали. Но говорить можно было далеко не всё. Самые упорные в своих стремлениях поболтать становились теми, кто исчезал новыми ночами. Торговцы же, конечно, (некоторые) разносили весть о беде дальше, но, видя, что многих ужасов, о которых говорят местные, вовсе и нет, не особо усердствовали. Да и грянувшая война с эмушитами уж точно была явно для вышестоящих куда важнее бед десятка далёких зажравшихся деревень.
Вирджен приходил в некоторые семьи и о чём-то договаривался с ними. Некоторые прогоняли его вон, но молчали о разговоре. Некоторые отправляли с ним молоденьких девушек. Одна из них вернулась полубезумная, спустя несколько дней. Бормотала она что-то про червей, про то, что Вирджен называл их младшими слабыми братьями. Про то, что она не смогла… Вскоре её нашли мёртвой. Как и её родственников. Умерли они той самой, наиболее отвратительной смертью. Во всяком случае, некоторые верили, что те люди, которые пропадают ночами, умирают куда быстрее и безболезненнее тех, кого находят позже. А некоторые безумцы и вовсе утверждали, что старые-новые боги ночи сами спасают самых истинно верующих, забирая их грешные души из этого жуткого места, а вой — это досада монстров, не получивших добычи. Кстати, те семьи, которые отправили к Вирджену своих дочерей, дышали как-то… свободнее. И из них никто не пропадал.
И вот, спустя восемь лет нарастающего кошмара, прямо в Бахру явился весело насвистывающий что-то босоногий незнакомец, одетый в безрукавку и имеющий несколько нездешний оттенок кожи.
Всё, как и рассказывал Тринадцатый. Я бежал наперегонки с охотниками, они меня преследовали. Преследователей становилось всё больше. Только и я бегал уж очень быстро. К Каменному Дому, который было не так уж и просто найти, я вышел уже к следующему утру. К тому моменту меня могли, судя по всему, преследовать только Первый и Второй. Остальные, сначала собираясь в группу, вскоре отстали, не в силах приблизиться к безопасному убежищу. Мне же, чтобы разобраться с проклятием, требовалось взглянуть на явный его центр. Раны, которые охотники могли оставлять своими пальцами-когтями, однозначно совпадали с теми, которые были на трупах убитых. Отсутствие крови в некоторых логично: прану эти твари явно любили. Я почти полностью уверен, что уже близок к разгадке. Жертвы же наверняка всего лишь неудачные участники охоты. Вот и всё.