Антиметро
Шрифт:
– Нас будут искать…
– Не смешите, пожалуйста! Ну, заявится сюда с «Лесной» поисковый отряд. Что дальше? Объясним, мол, мобильная группа майора Белова беспрепятственно проследовала к «Площади Ленина», больше мы их не видели. А ещё – примерно через час после ухода группы – в туннеле прогремел мощный взрыв. Пошли, мол, посмотреть, а там – заградительный щит. На нём, ведь, не написано, когда он, родимый, сработал. Правда?
– Не написано, – досадливо покрутив головой, вынужден был согласиться Артём. – Что вы хотите от нас?
Переглянувшись с Комаровским, Геббельс сообщил:
– В принципе, ничего особенного. Всего-то две наипростейшие вещи… Во-первых, господин Белов, вы должны написать – на имя подполковника Мельникова – подробный рапорт о произошедшем
– Предположим… А что – во-вторых?
– Необходимо тщательно продумать все детали предстоящего обмена. Вы же, ребятки, хотите попасть обратно на «Лесную»? Вот, и думайте, любезные! Существует одно непреложное условие – туннельные щиты должен быть закрыты нами. Понимаете, о чём идёт речь? Именно после радиосигналов, поступившего с пульта управления «Выборгской»! Другие варианты нас категорически не устраивают…
– Подождите, доктор! – попросил Артём. – Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду?
– Обмен может состояться только непосредственно возле одного из туннельных щитов, расположенного между «Лесной» и «Выборгской». Пока ещё открытого, конечно же… Вы и девчонки расходитесь в разных направлениях. Сразу же после этого щит (и второй, естественно) запирается. Но он должен – непременно – быть задраен нами… Как вы думаете, для чего существует бумага и шариковые ручки? Пишите рапорт на Бориса Ивановича, разрабатывайте, не жалея бумажных листов, чёткие и однозначные схемы обмена… Видите ли, подполковник Мельников личность широко известная – в узких кругах – своим коварством. Вот, например, через пятнадцать-восемнадцать минут после объявления «Атомной тревоги» мы направили на «Лесную» опытного разведчика. Ну, чисто на всякий случай: воздух понюхать, присмотреться к общей ситуации. Но разведчик так и не вернулся, хотя был выряжен в «метрошную» форму, да и удостоверение машиниста электровоза лежало у него в нагрудном кармане… Не знаете ли, часом, что с ним произошло? Ну-ну, Бог вам судья… Поэтому и напрягайте мозговые извилины, если хотите остаться в живых. То бишь, нужно предусмотреть все теоретически-возможные каверзы, могущие последовать со стороны вашего хитроумного начальника. Если что, мы не будем жалеть патронов и гранат… Думайте, господа! Думайте! А часов через десять-двенадцать продолжим наш познавательный и интригующий разговор. Надеюсь, не возражаете?
О чём-то пошептавшись с Комаровским, Геббельс выставил из чемоданчика на стол баночку, наполовину заполненную ярко-красными горошинами, и ехидно объявил:
– Это, так сказать, вожделенный и драгоценный приз! Препарат, употреблённый вами, предполагает трёхкратный приём – через каждые пять-шесть часов. При временной задержке (между первым и вторым, а также между вторым и третьим приёмами) наступает…м-м-м, нехилая ломка. Ничего, в общем, страшного, но крайне болезненно, неприятно и мерзко… Если к нашему возвращению просимые бумаги будут написаны, то вы получите вторую порцию моих «волшебных» горошин, а также полноценное горячее питание. Ну, а на нет, как говорится, и суда нет… Так что, господа офицеры, всех вам благ! Всего самого наилучшего!
– Отдыхайте, служивые, расслабляйтесь, кушайте конфетки, – посоветовал фальшивый генерал-лейтенант. – Но не забывайте и мозгами шевелить, мать вашу! А на нас с Геббельсом не обижайтесь. Ничего личного. Обычная изощрённая и нетрадиционная философия, как любит выражаться наш достославный Омар Хаям – в недавнем прошлом – майор Олежка Харитонов…
Глава пятнадцатая (выполняющая функцию короткого антракта, но не только…)
Тюремные думы, разговоры и воспоминания
Комаровский и Геббельс, криво улыбнувшись на прощанье, ушли, секции дневного света медленно погасли.
– Теперь, товарищ командир, будем совместно работать над просимыми документами? – со скрытой насмешкой спросил Фюрер. – Может, разделим – для пущей успешности – должностные обязанности? Ты, к примеру, напишешь развёрнутый рапорт на имя подполковника Мельникова. А мы с ребятами дружно проработаем подробный план предстоящего обмена. Как тебе такое предложение?
– Не годится, падла наглая, – лениво зевнул Артём. – Ни о какой «совместной работе» – не пойми с кем – и речи быть не может. В такой неоднозначной и непростой ситуации командир подразделения просто-таки обязан – взять на себя личную ответственность за принятие судьбоносных решений… Кстати, Дмитрий Алексеевич, ещё раз обратишься ко мне на «ты» – сразу же получишь по бесстыжей морде. Серьёзно так получишь, с выбитыми напрочь зубами и сломанным – на хрен – носом… Уяснил?
– Уяснил, – обидчиво надулся Фюрер и тут же полез в бутылку. – А почему наблюдаются такие откровенные несправедливости и дискриминации, господин майор? Сане Шмидту – «тыкать» – можно без всяких серьёзных последствий, а мне грозите личико попортить в хлам… Не, а почему? Я думал, что в нашей великой и славной стране безраздельно царят равенство, демократия и самое натуральное братство, а тут – нате вам. Жуйте, суки драные, сталинские вариации… Ничего не понимаю!
– Ну, брат братский, про равенство и демократию, царящие в современной России, это ты загнул… Что, самому стало смешно? Бизнес-политическая элита, как же можно обходиться без неё? Элита…, мать её… А касаемо Шмидта, то ему позволены – сугубо в боевой обстановке – определённые вольности. Потому как он – старший лейтенант ГРУ, а это совсем, даже, не ерунда ерундовая.
– Всего лишь старший лейтенант, – презрительно хмыкнул Фюрер. – Подумаешь…
– И ничего – не подумаешь! – повысил голос Артём. – В ГРУ, чтоб ты знал, звание старшего лейтенанта соответствует майорскому званию в обычной армейской части. Почему так? Исторически сложилось… Ладно, бойцы, я посплю немного, да и вам советую. Вдруг, ломка, обещанная подлым Геббельсом, не способствует здоровому и спокойному сну? Бумажки написать – дело не хитрое. Минут за десять-пятнадцать можно – при сильном желании – управиться. Если делать это на свежую голову, понятное дело… Старший лейтенант Шмидт!
– Я!
– Проследи, чтобы наши штатские гаврики съели все калорийные конфеты…
Поспать толком, впрочем, не получилось. Беспокойный внутренний голос упорно прорывался сквозь вязкую пелену дрёмы и настойчиво нашептывал всякие разности: – «Ещё немного про давешний ядерный взрыв… Может, его, всё же, не было? Повышенный радиационный фон около туннельного щита, преградившего путь к станции «Площадь Ленина»? Очередная наглая обманка, не более того! Стоит, к примеру, за металлическим щитом стеклянная баночка, доверху наполненная радиоактивной гадостью, вот, и все дела… Жадное чавканье и звуки работающей зубоврачебной дрели? Обычная магнитофонная запись, транслируемая через мощный усилитель! Генералы-то наши – большие затейники и путаники, ни то ещё придумают, мерзавцы сообразительные… Кстати, всё происходящее на станции «Выборгская» может оказаться отдельным экспериментом, искусно вплетённым в общую канву образцово-показательных учений. Например, знаменитая группа «Z» осуществляет на «Выборгской» «полевые» испытания секретного галлюциногенного препарата нового поколения. А мерзкий доктор Геббельс, поливающий отборной грязью подразделение «Z», и является его тайным руководителем. Коронный фокус, так любимый всеми секретными спецслужбами: главный «разоблачитель» – на самом деле – и является «резидентом»…».
Вредный внутренний голос много ещё чего рассказывал-докладывал, но Артём старался не обращать на это никакого внимания, целенаправленно погружаясь в цветной сон – с яркой эротической подоплёкой – главной героиней которого, как легко догадаться, являлась Татьяна…
Кто-то сильно и настойчиво потряс его за плечо.
– Что случилось? – спросил Артём, открывая глаза.
– Плохо очень ребятам, командир, – негромко пояснил Шмидт. – Видимо, началась обещанная ломка. Поговорил бы ты с ними, успокоил бы…