Антиметро
Шрифт:
– Извините, уважаемый Омар, но мы находимся на задании, – вежливо улыбнувшись, сообщил Артём. – Надеюсь, вы ещё не забыли, что означает сей термин – «находиться на задании»?
– К моему огромному сожалению, не забыл. Очень хотел бы забыть, но – почему-то – не получается… Наверное, навсегда въелось в серые клеточки головного мозга. Профессиональные военные, они, как показывает практика, неизлечимы и безнадёжны. Впрочем, как и профессиональные менты… А, вот, профессиональных депутатов не бывает! Вернее, все депутаты – по своей глубинной сути – являются профессиональными пройдохами и жуликами… Как вы считаете?
– Полностью согласен с вашим последним утверждением, уважаемый Омар! – совершенно серьёзно ответил Артём. – Ответьте мне – как майор майору… Что, собственно, произошло на «Выборгской»? Я имею в виду – после объявления «Атомной тревоги»?
– Произошло… Да, что, собственно, произошло? Наверное, только то, что и должно было произойти… Судьбоносный текст, начертанный – кем-то Могущественным – на волшебном пергаменте. Или же – волшебным белым мелом – на странной судьбоносной стене. Не более того…
– А, можно, изложить более развёрнуто и конкретно? Без излишних философских сентенций?
– Философия – как истинная и всемогущая субстанция, дорогой мой майор Белов, никогда не может быть излишней! – слегка обиделся новоявленный Омар Хаям. – Весь окружающий нас мир – сплошная философия! Мир же, по определению, не может быть излишним. Поскольку он – единственный и неповторимый. В нашем повседневном восприятии, естественно. То есть, в объективных и субъективных реалиях, данных нам в ощущениях… Ладно, попробую быть более приземлённым. Итак, станция «Выборгская»… Мерзко и тревожно завыла сирена, сработал, отсекая проходы на эскалаторы, заградительный стальной щит, прервалась связь с земной поверхностью и с соседними станциями – вся и сразу. Всё стало понятно, как откровенный Божий день… Кончилась старая привычная жизнь, началась жизнь новая – страшная, подземная, безысходная. Подполковник Сушко – военный комендант «Выборгской» – тут же застрелился… Что же, на это у Сени была очень веская и уважительная причины: его любимая жёнушка лежала на сохранении в роддоме, недалеко отсюда, на улице Маяковского, в Снегирёвской больнице… Я же, как легко догадаться, был заместителем коменданта. Ну, и у меня были веские причины – плотно забить на всё и сразу. Ради чего и кого, спрашивается, задницу рвать? Ради – кого? Всё – тщета и тлен… Ну, я и отдал бойцам (вместе со всеми ключами!) соответствующую команду, мол: – «Пить, гулять и веселиться, меры и ограничений не зная…», после чего подал – сам себе – прошение об отставке из Рядов. Народ мою команду-призыв воспринял с удовольствием, энтузиазмом и нешуточным огоньком…
– Все – восприняли? – уточнил Артём.
– Почти. Ведь, в любом коллективе всегда – абсолютно предсказуемо – обнаружится парочка белых ворон, не желающая подчиняться здравому смыслу и идти навстречу общественному мнению… В данном конкретном случае – это капитан Комаровский и несколько мутных личностей, примкнувших к нему. Они сейчас дизелями занимаются, порядок наводят на складах. Надеются, что в скором времени всё ещё нормализуется… Глупые и наивные мечтатели! Неисправимые романтики, незнакомые с основополагающими философскими сентенциями! Дурни стоеросовые…
– Это хорошо, что мечтатели и романтики ещё не перевелись на нашей планете! – не выдержав, вмешался беспокойный Хантер. – Значит, светлое будущее ещё возможно. Чисто теоретически, ясный полдень…
– Мечтательный и недалёкий капитан Комаровский тоже так частенько говорит, – невозмутимо подтвердил Омар Хаям, он же – бывший военный комендант станции «Выборгская». – Только одно серьёзное обстоятельство бесконечно печалит записного оптимиста Комаровского… Мол, женский пол на «Выборгской» практически отсутствует, только одна «метрошная» деваха – на всю банду – имеется. А, ведь, всем образованным людям хорошо известно, что: – «Без женщин жить нельзя на свете, нет…». У вас-то на «Лесной», наверное, с этим попроще? Сколько гражданских лиц находится на платформе? Говорите, что более двухсот? Ясно, значит, у вас нет никаких проблем с бабами. Обязательно расскажу Комаровскому, пусть обзавидуется, бродяга озабоченный… А вы, кстати, не встречались в туннеле с нашими? С двумя раздолбаями в серой униформе и одной молоденькой девчонкой? Светленькой такой и весьма смазливой?
– Встречались, – Артём достал из кармана куртки и бросил на колени чернобородого «грушную корочку» старшего лейтенанта Аматова. – С тремя трупами. Думаю, что они…
– Не стоит утруждаться понапрасну! – вальяжно и брезгливо отмахнулся Хаям. – Пошлые подробности меня не интересуют. Ну, ни капли… Какая, собственно, разница, как они погибли? Разве это знание поможет оживить мертвецов? Суета сует…
– Мы следуем на «Маяковскую», чтобы…
– Увольте от подробностей! Следуйте, раз пить со мной не хотите… Проваливайте, морды мрачные!
Пройдя через перрон, они спустились в продолжение туннеля.
– Останавливаемся! – велел Артём. – Дмитрий Алексеевич!
– Я!
– Проведи-ка очередные научно-исследовательские работы.
– Есть!
Через несколько минут Фюрер обеспокоенно доложил:
– Командир, радиационный фон продолжает неуклонно повышаться. Общая динамика процесса прежняя.
– Может, на одной из дальних станций заградительный щит сработал не до конца? Типа – маленькая щель осталась? – предположил Хантер. – Вот, эта зараза и просачивается с поверхности…
– Тьфу-тьфу-тьфу! – Артём торопливо сплюнул через левое плечо. – Отставить каркать, боец! Сворачиваем походную лабораторию и двигаемся дальше. Определимся с происходящим уже по ходу дела.
«Да, версия нашей Татьяны – о радиоактивной соли, равномерно рассыпанной между шпалами – не подтверждается», – невесело сообщил внутренний голос. – «Неужели, действительно, наверху идёт самая настоящая ядерная война? Да, как говорится, маразм крепчал…».
Вскоре в правой стене обнаружилась приоткрытая чёрная дверь.
– Тихо всем, – шёпотом велел Артём. – Ждите меня здесь, я по-быстрому.
Он бесшумно вошёл внутрь помещения, прислушиваясь к еле слышным звукам, долетавшим издалека, и осторожно зашагал вперёд.
«Работает тускло-красноватое аварийное освещение», – принялся старательно комментировать внутренний голос. – «Весь пол усеян упаковками с таблетками (частично раздавленными) и прочими медицинскими штуковинами. Да, и пахнет больницей. Или же – аптекой? Ага, вот, лужи всякие и стекло. Следовательно, разбитые ампулы… Наверное, это помещение госпиталя. Точно! Вон два типа похрапывают на койках. То ли пьяны в стельку, то ли всяких таблеток нажрались вволю… Пожалуй, тут ловить больше нечего, надо возвращаться. Обычный бардак, спровоцированный безграничной анархией…».
Метров через пятьсот-шестьсот Шмидт, по-прежнему идущий первым, остановился и, сняв с головы шлем-маску, принялся напряжённо вслушиваться в тревожную чёрноту туннеля.
– Что там, Санёк? – подойдя, спросил Артём.
– Пока не знаю, командир. Так, только одни неясные предчувствия… Попробую прослушать туннель с помощью «электронного уха», – Шмидт достал из планшета чёрные круглые наушники, проводами соединённые с квадратной коробочкой, и пояснил: – Эта штука пашет на съёмных аккумуляторах. Новейшая разработка. Типа – седьмого поколения. Тебе, майор, наверняка, ещё с «ухом» не доводилось сталкиваться? Занятная и полезная вещица: даже мышиный шорох слышен за полтора километра…