Антиметро
Шрифт:
– Значит, придётся всех кормить с ложечки… Кстати! – вспомнил Артём. – Я тут говорил про морг, а, ведь, рядом с ним находится изолятор временного содержания, то бишь, тюрьма. Ты же сама рассказывала, что там – по разным камерам – сидят фашиствующие подростки и девицы-спортсменки… Надо всех срочно выпустить! Опять же, усыпляющий газ в помещение изолятора проникнуть не мог, а, значит, все содержащиеся там арестанты являются потенциальными работниками… Девиц определим – под твоим началом, понятное дело – на кухню и на решение прочих бытовых нужд. И молодых людей приставим к какому-нибудь важному делу. Пусть и эти легкомысленные шалопаи приносят
– Покойного?
– Да, Лёха сообщил. Убиты – Мельников, младший лейтенант Иванова и ещё пять бойцов. Сейчас Никоненко тщательно осматривает все помещения бункера, думаю, что количество трупов – вскоре – возрастёт. Подозреваю, что и все патрульные в туннелях – мертвы.
– Как же Глашу Иванову жалко…, – горестно всхлипнула Таня. – А, вот, по поводу изолятора… Скорее всего, сейчас его двери открыты. Хантер сказал, что, мол, при зверствах в госпитале присутствовал Фюрер. Не мог же он, чёрт побери, оставить верных сподвижников под замком? Пойдём – прямо сейчас – и проверим! Изолятор находится в этом же туннеле, только в другой стороне от платформы, со стороны «Выборгской». Двинули? Потом перейдём через перрон и заглянем в бункер…
Дверь изолятора, как и предполагала Татьяна, была распахнута настежь, а все камеры оказались пустыми.
– Куда же подевались девушки-спортсменки? – спросила Таня.
– Их, как я понимаю, увезли на мотодрезине, – брезгливо поморщившись, ответил Артём. – Профессор Фёдоров слушал дальний гудок в туннеле.
– Да, кто увёз-то?
– Скорее всего, психи с «Выборгской». Недооценили мы их, сволочей! Моя личная вина, признаю.… А Геббельс с Фюрером – сто процентов – знакомы. По крайней мере, наверняка, посещали одни и те же неонацистские сборища. Теперь они – совместными дружными усилиями – будут создавать очередной фашистский Рейх… Надо будет потом проверить – по регистрационным спискам – наличие «пассажиров» на платформе. Может и так статься, что «выборгчане» прихватили с собой и других женщин (кроме спортсменок), дабы хватило на всех. Ну, чтобы избежать скандальных заварушек, связанных с дележом вожделенной добычи… Опять же, новому Рейху жизненно необходима юная поросль. Все настоящие фанатики строят планы далеко наперёд, минимум – на тысячелетие…
– Эта твоя версия, Тёма, шита белыми нитками и не выдерживает никакой критики! – желчно заявила Татьяна. – Извини, конечно, но попахивает элементарной непродуманностью и – весьма – поверхностным подходом.
– Почему это, вдруг? Объясни!
– Хантер – доверчивый лопух – пустил в госпиталь своего приятеля Фюрера. Это очень похоже на правду… Но как мерзавцы с «Выборгской» проникли в наш бункер? Кто им открыл двери? Почему? Зачем? Кто пустил на платформу и в туннели усыпляющий газ? Если это сделал Горыныч, то почему он заранее не предупредил патрульных, чтобы они успели надеть противогазы? Почему, вообще, наши патрульные не задержали «выборгскую» дрезину? То есть, к этому моменту они уже спали? Откровенно говоря, я ничего не понимаю! Ничего…
Вновь ожила рация.
– Здесь Белов.
– Командир, срочно иди сюда! Бросай все дела! – известил взволнованный Лёхин голос. – Бегом беги! Беги… И – обязательно – прихвати кого-нибудь из врачей! Я Горыныча только что нашёл в оружейной комнате! Живого! В смысле, раненого во всех местах… Тёмный, быстрее!
Глава двадцать первая
Дела скорбные – до невозможности
– Тёма, беги в бункер! – попросила (приказала?) Татьяна.
– А как же ты?
– И я сейчас подойду, только заберу на перроне у Василия Васильевича сумку с лекарствами и перевязочным материалом. Зачем, спрашивается, больному нужен доктор без медикаментов?
В оружейной комнате (на самом натуральном складе, чего уж там!) было темновато – две красноватые лампочки откровенно не справлялись с подземной чёрной мглой.
«Площадь помещения приличная, больше ста пятидесяти квадратных метров», – педантично отметил внутренний голос. – «Ага, здесь имеются и секции дневного света, но, очевидно, дизеля ещё не вышли на полную загрузку. Или же не все запущены в работу… А ящиков-то, ящиков! Все стеллажи заставлены – вплоть – до самого потолка…».
– Лёха, ты где? – позвал Артём.
– Я здесь, майор, у правой стены, – откликнулся Никоненко. – Зажги, командир, факел. Мой-то потух, упав в лужу с кровью. Выронил случайно, понимаешь, от неожиданности…
Артём, достав из сумки-планшета длинный серебристый цилиндр, сильно дёрнул за короткий чёрный шнур. Раздалось тихое шипенье, через секунду-другую на кончике цилиндрика вспыхнуло ярко-жёлтое, практически бездымное пламя.
Он торопливо обошёл длинный стеллаж, плотно заполненный солидными деревянными ящиками, и увидел Лёху, склонившегося над неподвижным человеческим телом.
– Я пытаюсь его перевязать, – не оборачиваясь, скупо пояснил Никоненко. – Но дырок многовато, бинты заканчиваются. Ты, Тёмный, пристрой куда-нибудь факел… Только, ради Бога, не между ящиками! Там, кажется, находятся зажигательные заряды к армейским миномётам. На воздух взлетим, и сами не заметим этого… Теперь доставай бинт из своего планшета и присоединяйся…
Сноровисто бинтую мускулистый торс Горыныча (Лёха ножом заранее располосовал всю верхнюю одежду раненого на отдельные лоскутья), Артём коротко рассказал о трупах, обнаруженных в госпитале, и о роле Фюрера в этом страшном деле.
– Вот же, мать его беспутную растак и насовсем! – грязно выругался Никоненко. – Что-то чёрная жизненная полоса слегка затянулась. В смысле, до полного и окончательного неприличия…
Появилась запыхавшаяся Таня, велела – строгим и непреклонным голосом:
– Отойдите в сторону, орлы бравые! Быстро, быстро у меня! И, вообще, не мешайтесь под ногами и не сопите над ухом… Тёма, мало света! Срочно зажги ещё два-три факела!
– Не надо, пожалуйста, факелов! – взмолился Лёха. – Ведь, взорвёмся же, чёрт меня побери! Давайте, я сбегаю в столовую и принесу свечи? Там осталось несколько штук с вашей недавней свадьбы.
– Беги! – разрешил Артём. – Тань, ну, как там – наш Горыныч? Будет жить? Есть надежда?
– Шансов очень мало. Очень… То есть, почти и нет, – после минутной паузы ответила девушка. – Пуля в голове, две – в грудной клетке, ещё одна пробила навылет правый бок. Пульс очень слабый и неровный. Большая потеря крови… Где свечи? Даже, подушку прихватил? Давай её сюда! Молодец, капитан Лёша! Зажигай свечи, расставляй! Пожароопасный факел – за ненадобностью – следует погасить…
– Может, перенесём Горыныча в столовую? – предложил Артём. – Уложим на мягкий диван…