Антистерва
Шрифт:
— Ни малейшего желания, — пожала плечами она. — Или это является знаком какой-то особой привилегии?
— В моем доме ни у кого нет никаких привилегий. Бесчисленные маленькие лампочки хрустальной люстры, висевшей над столом, множились в точно таких же хрустальных бокалах, огоньки сияли в столовом серебре, и все это вместе создавало у Лолы впечатление абсолютной нереальности происходящего с нею. Чтобы развеять это неприятное ощущение, которое казалось ей похожим на помешательство, она придвинула к себе бутылку вина в надежде на легкое винное головокружение. Придвинула — и засомневалась: вино в этой бутылке оказалось белым и, значит,
— Пейте какое хотите, — сказал Роман. — Разнарядка вин по мясу и рыбе — это такой же идиотский предрассудок, как сумочка в тон туфлям.
Лола была уверена, что мысль о мясе и вине промелькнула у нее в голове в одну секунду и не успела оформиться даже в мимолетное движение.
— С вами страшно находиться рядом, ? — сердито сказала она. — Вы читаете мысли, а это очень неприятно.
— Когда ваши мысли приобретут достаточно своеобразия, чтобы не читаться у вас на лбу, эта неприятность исчезнет.
— Давайте прекратим говорить обо мне.
— А о чем еще мне с вами говорить? — поморщился Роман. — У нас нет общих тем для разговора, а сами вы .все-таки новое лицо в поле моего зрения, поэтому на некоторый период привлекаете мое внимание.
— Надеюсь, этот период скоро закончится… — пробормотала Лола. — Расскажите лучше еще что-нибудь про… Да вот хоть про люстру! Это у вас лучше получается.
— Вы правы, предметный мир гораздо интереснее, чем человеческий, — согласился он. — Кстати, есть журнал «Предметный мир», очень профессионально делается, если хотите, можете почитать перед сном, я его получаю. А люстра эта из Вены, стекольной фирмы «Лобмайер», она лет двести уже существует, если не больше. Бокалы тоже оттуда. Видите, ничего лишнего — никаких дурацких финтифлюшек, даже насечки нет, только чистое стекло. Это и есть настоящая роскошь, которую только в Вене и найдешь. — Он прикоснулся к шарообразному, на тоненькой высокой ножке бокалу, в который Лола так и не налила белого вина. — Если вы его толкнете — вот так, прижимая ладонью к столу, — то он будет качаться ровно сколько-то секунд. Я забыл, сколько именно.
— Неужели забыли? — Лола не сдержала улыбку. — Даже не верится!
— Если вам необходимо это знать, я могу посмотреть точно. У меня есть каталог, я время от времени выписываю у «Лобмайера» посуду. А пока ешьте мясо, оно уже у вас на тарелке.
Заглядевшись на люстру и бокалы, Лола не заметила, как женщина разложила мясо по тарелкам и вышла из комнаты. Впрочем, та, наверное, была специально обучена быть незаметной.
— Тарелка тоже от «Лобмайера»? — еле сдерживая смех, поинтересовалась Лола.
— «Лобмайер» — это только стекло, — не реагируя на ее насмешливый тон, ответил Роман. — А фарфор от «Аугартена». Тоже из Вены. Рисунок на этом сервизе называется «Мария Терезия», а есть еще «Венская роза». Это два знаменитых мотива, такие сервизы поставляли к императорскому двору.
— Все это очень интересно, но я от вас устала, — сказала Лола. — Вы держите меня в каком-то странном напряжении, которое мне совершенно не свойственно.
— Можете идти спать, — пожал плечами Роман. — Я вас не задерживаю. Сейчас принесут десерт. Кофе я не пью, но вы можете выпить.
— Нет, спасибо, — отказалась она. — Не надо ни десерта, ни кофе. Я, наверное, устала просто так, от дороги, а не от вас. Извините.
ГЛАВА 7
Спальня не случайно с первого же взгляда
Хотя Лола действительно чувствовала какое-то непонятное напряжение в обществе хозяина всего этого великолепия, все-таки она была ему благодарна. И даже не за неожиданный ночлег и изысканный ужин, а за то ощущение холодного внутреннего равновесия, которое он ей незаметно вернул. Вся ее недавняя растерянность, такая непривычная и неприятная, исчезла бесследно, и Лола наконец могла спокойно обдумать свое будущее.
Правда, ничего обнадеживающего это обдумывание ей не принесло. Если не прятать голову в песок, надо было признать, что Роман абсолютно прав: ее самостоятельное обустройство в Москве невозможно. Вернее, возможно, но именно тем способом, который он сразу же ей назвал: устройством в бордель.
Лола знала, что ее внешность выразительна и необычна, и не испытывала по этому поводу ни малейшей радости. Потому что вся эта никчемная выразительность вела только к одному — к жадному мужскому интересу, который она ощущала постоянно. Кстати, общение с Романом было сравнительно приемлемым еще и потому, что как раз с его стороны она ничего подобного, к счастью, не ощутила. Но все остальные… Конечно, может быть, московские мужчины не станут бросаться на нее прямо на улицах, как это готовы были делать, да и делали, таджики с их вечной сексуальной озабоченностью. Но то, что любая ее попытка устроиться хоть на какую-нибудь работу сразу же будет направлена в постель, — это Лола понимала прекрасно. А значит, следовало решить, как она должна к этому относиться. Относиться здесь, в Москве, потому что как относиться к этому в Душанбе, она знала: пореже выходить на улицу и отгородиться от всего белого света решетками. Правда, это и в Душанбе недолго ей помогало, а теперь у нее не было даже окон, на которые эти решетки можно было бы поставить, так что прежние правила становились недействительными.
«В общем-то он дал мне абсолютно правильный совет, — холодно, как о посторонней, подумала Лола. — Лучше сразу начать этим зарабатывать, чем сперва лечь под коменданта какого-нибудь общежития бесплатно, ради крыши над головой, а потом все равно прийти к тому же самому заработку».
Мысль была такой отчетливой и такой пугающе здравой, что Лола выключила ночник: показалось, эти слова звучат словно бы не внутри у нее, а откуда-то со стороны, и стыдно было слушать их при свете — как будто в спальне находился кто-то, их произнесший.
Но в спальне стояла тишина, а теперь еще и темнота.
«Не по объявлениям же, в самом деле, звонить, — продолжала рассуждать Лола; от этих рассуждений ею снова стал овладевать страх. — А как тогда? К обочине выйти? Хватит! — приказала она себе. — Так и свихнуться недолго. Завтра поеду на эту „Дмитровскую“, поищу какое-нибудь общежитие. € комендантом… Да прекрати же ты! — Она рассердилась на себя уже всерьез. — Или лучше к родственникам? Да какие они мне родственники… Но все-таки…»
— Что делать завтра, можно завтра и решить, — вдруг услышала она. — Вы ведь, помнится, даже от кофе отказались, так хотели спать. Почему же не спите?