Антитело
Шрифт:
Глеб вспомнил свой недавний кошмар и живо представил, как у него под ногами, скрытые туманом, вылезают из земли жадные корни. Он подошел к ближайшему дереву и положил руку на ствол. Холодный, но не слишком. Обычный. От коры исходила слабая вибрация.
«Интересно, так быть должно?».
Сделалось холодно. Сырой, пропитанный влагой воздух, пробирал до самых костей. Глеб шел вперед, осторожно огибая деревья и чувствуя себя букашкой в мире молчаливых великанов. Апатия прошла, сменившись непонятно откуда взявшимся глупым восторгом. Жизнь снова заструилась по венам,
Глеб продвигался вперед без направления и цели. Мысли в голове умолкли, как испуганные птицы, оставив после себя лишь неясные образы на самой грани разума. Образы чего-то огромного, гигантского нечто, которое спит и снова видит сны.
Он очнулся от внезапного звука. Сухой скрип, доносящийся неизвестно откуда, окружил его со всех сторон. Глеб словно вынырнул из глубоко забытья, остановился и прислушался к стонам деревьев. И снова вспомнился недавний сон. Неожиданно ясно, до самых мелочей. Именно так шумели деревья, пытаясь высвободиться из плена земли.
«Ловушка! Черт! Ловушка!».
Он не помнил, как пришел сюда и оказался в самой сердцевине проснувшегося кошмара. Вокруг — только десятки серых стволов и туман. Скрип и шорохи. Зародившись где-то далеко, они быстро приближались. Что-то шло к нему через лес.
Глеб отступил на шаг и остановился.
«Пугаться снов — вот глупость! Это ненормально. Только в книгах кошмарные сны переходят в явь! В книгах и фильмах ужасов. На самом деле такого не бывает. Да что со мной?»
Самоуговоры немного помогли. Немного притупили лезвие ужаса, а потом снова заскрипели, защелкали, ломаясь, тонкие ветки.
«О, Боже мой!».
Что бы это ни было, оно шло из глубины леса, уверенно продвигаясь навстречу.
«Какой черт заставил меня переться в туман? Ну зачем я сюда полез?».
Ему вдруг вспомнились все прочитанные страшные книги. Мудрость, сконцентрированная в них, гласила: жертве нужно сделать лишь первый шаг. Выразить добрую волю. Остальное сделают за нее.
«Надо быть умнее! Блин, надо контролировать каждое свое движение! Нельзя, нельзя, нельзя расслабляться!».
За спиной раздалось глухое рычание. Глеб задрожал, боясь пошевелиться. Его ноги словно приросли к земле — стали тяжелыми и непослушными. Источник звука находился уже рядом.
«Оно нашло меня! Нашло!».
Трясясь всем телом так, что заныли мышцы, он обернулся.
Тетя поливала цветы, раздумывая, не свозить ли Аленку к врачу. Простуды дочки она не опасалась: сколько раз уже приходилось лечить эти сопли и кашель — ее беспокоило другое. Девочка выглядела вялой и заторможенной. Никакие игры ее не привлекали, разговор не клеился, постоянно прерываясь долгими паузами. Все, что хотела Аленка — это сидеть на кровати с Моней в руках и слушать сказки, записанные на дисках. Раньше никогда такого не было. Даже еле дыша, с высокой температурой она вела себя так, будто и не болела вовсе. Стольких трудов стоило заставить ее хотя бы минуту посидеть на месте, чтобы погреть ухо или подержать градусник. Всегда так было. А теперь — ребенка словно подменили.
«Отвезу к врачу, и мне скажут, что это просто ОРЗ и выпишут лекарства, которых и так полон шкаф. Никто не увидит этой перемены».
Краем глаза она уловила движение и подняла голову.
Возле леса что-то происходило: туман, до этого неподвижно висевший, словно серое одеяло, вдруг пришел в движение и стал отступать в сторону деревьев. Это было похоже на волну, которая отхлынула от берега и устремилась обратно в море. Освобожденная трава ярко заблестела на солнце.
Внезапно у нее закололо сердце, а к горлу подступила тошнота. Пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы придти в себя. Тетя бросила лейку и побежала в дом, где в комнате сидела на кровати ее дочь.
Туман перед ним вдруг стал набухать и подниматься массивной колонной в человеческий рост. Все это напоминало кокон, внутри которого угадывалась какая-то странная темная масса. Все новые влажные языки устремлялись вверх, делая стенки толще, но несмотря на это, чернота внутри не сдавалась и каждый раз вновь проступала через мутные покровы. Глеб стоял и смотрел перед собой широко открытыми глазами. Он чувствовал — перед ним идет борьба. Тумана и чего-то еще — чего-то жуткого, заключенного в нем. Тьма раздувалась, пытаясь освободиться и вырваться наружу, и Глеб уже почти молился, чтобы туман не пустил ее. Не дал вырваться на свободу, не дал ей приблизиться.
Темная фигура
«Да! Похожа на фигуру. Очень похожа!» билась, словно старалась разорвать кокон изнутри, мучительно пытаясь сделать шаг вперед. Лес наводнился звуками. Деревья покачивались, как от сильного ветра. Никто не хотел сдаваться.
Глеб не знал, сколько он простоял так, испуганно глядя на схватку. Очень скоро стало ясно, что туман одерживает верх. Темное существо все больше растворялось в его облаках, теряя форму, пропадая, окутанное постоянно набегающим серым прибоем.
И вдруг…
— не должна… ыть…
Слова прозвучали свистящим шепотом, как будто говорившего душили, и он из последних сил пытался передать какое-то важное сообщение. Они исходили прямо из центра кокона и возникали прямо у Глеба в голове, минуя уши. Тьма говорила с ним. Пыталась говорить.
А в следующий момент темное пятно исчезло. Туманная колонна еще несколько секунд сохраняла форму, а потом рухнула вниз, словно водяной столб. Деревья снова застыли, вернувшись к прежней равнодушной неподвижности.
Глеб повернулся и, ударяясь ногами и царапаясь о кусты, бросился прочь.
Дядя удивленно смотрел, как из леса, среди гробового молчания, выкатывается туман, словно большая белая волна. Достигнув своих прежних пределов, он взметнулся к небу, потом рухнул вниз и застыл неподвижно.
«Выбраться отсюда! Нахрен выбраться! Я это видел! Видел!»
Деревья впереди расступились, и Глеб увидел дом. Он рванулся к нему, не обращая внимания на туман, стремящийся мимо бесконечным приливом.