Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 18. Феликс Кривин

Кривин Феликс Давидович

* * *

Когда хоронили беднягу оленя, Надгробную речь поручили гиене. И долго гиена над гробом рыдала И слезы — а может быть слюни? — глотала. И было на это смотреть непривычно: Гиена, что так откровенно грустила, К живому оленю была безразлична За что ж она мертвого так полюбила?

* * *

Однажды заспорили солнце с бореем, Кто снимет с прохожего шубу скорее. Борей попытался сорвать ее грубо Прохожий плотнее закутался в шубу. А солнце пригрело — и сразу прохожий Снял шубу

и шапку, и валенки тоже. Поистине ласка — великое дело: Кого она только из нас не раздела!

* * *

Покрытая снегом, озябшая елка Прильнула к окну, подобравши иголки, И жадно глядела на елку в огнях, Мечтая о собственных радостных днях. А елка домашняя, в ярком уборе, Вздыхала о ветре, о снежном просторе, О том, что она променяла вчера На пеструю роскошь и блеск серебра.

* * *

У апельсина не доля, а долька, Но апельсин не в обиде нисколько. Сладкая долька ему суждена, Да и к тому же еще не одна. Прячутся дольки под толстою кожей, Здесь их не сушит ничто, не тревожит. Доля ж открыта, у всех на виду, Всем на потеху, себе на беду.

* * *

Трагическую маску нашла в траве лисица И усмехнулась горько: какой позор и стыд! Хозяин-то наверно с друзьями веселится, Меж тем как под забором лицо его грустит. И заключила гордо: нет, мы живем иначе! Не выставляем морды на посторонний суд. И хоть и мы, бесспорно, в душе нередко плачем, Но морды, наши морды улыбками цветут!

* * *

Хотя богатству бедность не чета, Но как-то встретились они на рынке: Богатство — о карете возмечтав, А бедность просто, чтоб купить ботинки. И как же были счастливы они, В карете сидя и в ботинках стоя! У всех на свете радости одни, Но беднякам они дешевле стоят.

* * *

Человек впадает в детство, Как река впадает в море. Вырывается из тесных Берегов и категорий. Прочь заботы! Прочь напасти! Снова каждый юн и холост… Выпадает в жизни счастье, Как последний зуб и волос.

* * *

Светлая радость на каждом лице, Каждое сердце поет и трепещет. Все говорят о счастливом конце, Все улыбаются и рукоплещут. Крики слышны: «Молодец! Мо-ло-дец!» Вот и фанфары уже прозвучали… Грустно вздыхает счастливый конец: Если бы все это было вначале!

* * *

Плачьте, плакальщицы, плачьте, Горя горького не прячьте. Почему бы вам не плакать? Вам за это деньги платят. Нелегка у вас задача, Но она вполне понятна. А иной бедняга плачет Целый век — и все бесплатно!

* * *

Ходит в золоте луна, в серебре — вода. Ходит в мягком тишина, в зыбком — холода. Ходит в пышном торжество, в пестром — суета. И совсем без ничего ходит доброта. Ей бы серебро воды, золото луны В мире не было б нужды, не было б войны. Это не ее вина, а ее печаль… Ходит в мягком тишина, голубеет даль.

* * *

Умный

умничать не будет, Он и так умен. А дурак стремится людям Показать, что умный он. Дураку живется тяжко, У него на сердце мрак. Как дурачиться бедняжке, Если он и так дурак?

* * *

Всем как будто дурак хорош, Но держите его подальше. Правда в устах дурака — это ложь, Его искренность хуже фальши. Он тиран, если даже добряк. Он злодей, пусть он злости не знает. Если камень на камень кладет дурак, Он не строит, а разрушает.

* * *

Мы далеко не так глупы, Как в поговорках говорится. И расшибаем мы не лбы, Когда заставят нас молиться. Вы слышите чугунный стук? О чем он миру возвещает? Все расшибается вокруг, И только наши лбы — крепчают.

* * *

Хотел я поехать в Одессу. Пришел на одесский вокзал. Кассир посмотрел с интересом И мне деликатно сказал: Я вас бы отправил экспрессом В Житомир, Москву, Ленинград. Но все поезда до Одессы У нас не идут, а стоят.

* * *

Шел серьезный и толковый, умный разговор. Я пытался вставить слово — разгорелся спор. Все кричат, один другого оскорбляют — страсть! Я пытался вставить слово — драка началась. Ну, у них, допустим повод. А за что меня? Я пытался вставить слово — началась резня. Что же сделал я плохого, почему убит? У пожарника лихого все в руках горит.

* * *

Синица хвасталась, что море подожжет. Вы слышали? Какое горе! На берегу волнуется народ: Хватает ведра, носит воду к морю. Синица хвасталась, но моря не зажгла. Одумалась злодейка вероятно. Тут у народа новые дела: Хватает воду и несет обратно.

* * *

Пешеходу легко на улице: Транспорт движется — ты стоишь. И покуда ты будешь умницей, Под колеса не угодишь. А прогрессу труднее дышится, Даже если проезд открыт: Попадает здесь все, что движется, Под колеса того, что стоит.

* * *

Говорит сосна травинке: «Распрями, подруга, спинку. Если хочешь быть в чести». Но травинка гнется ниже: «Я уж тут, к земле поближе. Мало радости, сестра, Быть в чести у топора».

* * *

Мы на лень всегда смотрели косо, От нее не ждали мы добра. А она изобрела колеса И вообще на выдумки хитра. Так зачем же мыслить однобоко? Лучше постараемся понять: Может лень не только мать пороков, Может быть, она пророков мать?

* * *

У лошади в шпоре Рождается истина. У лошади в шоре Рождается истина. Но самая главная Истина та, Что лошадь рождает При виде кнута.