Арарат

Сирас Амаяк Саакович

— Ну, молодец, и впредь не теряйся! Когда увидишь Андрея Федоровича, поцелуй его за меня.

* * *

Вместе с Шеповаловым Асканаз еще раз проверил намечаемый маршрут батальона. Хлеб был уже доставлен. Подразделения батальона ждали только сигнала.

Шеповалов, которому Асканаз рассказал про Марфушу, подозвал ее. Марфуша, переодетая парнем, подошла и вытянулась перед комбатом.

— Ну, девушка, — улыбаясь, сказал Шеповалов, — не забывай о том, что с этого дня ты уже боец. А ну, как надо приветствовать старшего? Вот, так, молодец! Остужко отведет тебя

к санитарам. А доберемся до места — получишь новенькое обмундирование.

На несколько минут Шеповалов, Долинин, Асканаз и Алла Мартыновна остались одни.

— Ну, что скажешь, Асканаз Аракелович? — спросила Алла Мартыновна.

Асканаз вкратце передал разговор с Оксаной. Рассказал он и о человеке, который теперь называл себя Василием Власовичем, а раньше, когда Асканаз его встретил неподалеку от Белой Церкви, — Ильей Карловичем.

— Ясно, что это предатель и при этом трусливый, — заметил Асканаз.

— Правильно, трусливый предатель, он трусит, потому что у него нет почвы под ногами. У нас есть сведения, что он действительно переехал сюда из Белой Церкви. Как видно, там его разгадали, а на новом месте он надеялся развернуться. Он уже взят на учет. Мне известно, что ему поручено выявить мое местопребывание. Значит, пристает к бедной Оксане? Говоришь, Оксана наконец, взяла себя в руки? Вот и хорошо! А если этому Василию Власовичу так уж хочется видеть меня, — что ж, мы ему эту возможность предоставим!..

Глаза Аллы сверкнули.

Приближалась минута расставания. Алла Мартыновна по-матерински расцеловалась с Шеповаловым и Асканазом.

— Желаю вам успеха! Асканаз Аракелович, скажешь Андрею Федоровичу, что видел меня. Пусть и в мыслях у него не будет, что я могу уехать отсюда. Я буду ждать его здесь, буду ждать с победой. Ну, счастливого вам пути!

Бойцы батальона и партизаны маленькими группами двигались к заранее назначенным пунктам. Остужко повел Шеповалова и Асканаза к стрелковому взводу Титова, которому поручено было замыкать арьергард.

В оголенных ветвях леса свистел холодный ветер. Титов коротко отрапортовал командирам о том, что взвод его находится на отдыхе.

— Ну, как приняли бойцы весть о благодарности командира дивизии? — спросил Асканаз.

Титов доложил.

— Ну что Поленов, образумился? — поинтересовался Асканаз.

— Не образумился, товарищ комиссар, опять наболтал лишнее!

— Опять за свое?

— Говорит, хороши, нечего сказать, благодарность выражают, а сами отступают! А ты тут из сил выбивайся, чтобы их нагнать!

— Ну, а ты что? Небось промолчал?

— Я на него прикрикнул, а он, по своему обыкновению, сейчас же вывернулся: уверяет, будто я его плохо понял. «Я, говорит, хотел сказать, что мы действительно будем достойны благодарности, когда разгромим фашистов в пух и прах! Вот тогда, мол, и заслужим благодарность командования». Спрашиваю его: «Почему ж ты с самого начала не так говорил»? А он в ответ: «Видно, таким уж уродился… В уме правильно рассуждаю, а язык мелет другое: должно быть, язык у меня неладно привешен… Ну, все и хохочут… Не знаю, что с ним делать, товарищ комиссар!

— Ты вот что ему посоветуй, — заметил Шеповалов, — каждый раз, как захочется ему что-нибудь непутевое взболтнуть,

пусть покрепче прикусит язык.

— Товарищ комбат, у него и на это ответ найдется! — с отчаянием сказал Титов.

— А как его раны, заживают? — справился Шеповалов.

— Говорит, что чувствует себя отлично.

— Ну, это самое главное.

* * *

Беспросветная ночь. С севера дует ледяной ветер. Царит тишина — обманчивая тишина поля битвы.

Шеповалов взглянул на часы. Фосфорически поблескивающие цифры сказали ему: еще сорок минут. После мучительного марша батальон наконец достиг сборного пункта в тылу фашистских войск. По данным разведки противник собирался атаковать дивизию Денисова, в надежде форсировать Днепр. Шеповалов должен был неожиданным ударом внести смятение в передовую группу противника. Было условлено, что батальон перейдет в наступление, как только над позициями дивизии взовьются в воздух желтая и красная ракеты.

Тягостны были минуты ожидания. Шеповалов уже несколько раз успел обсудить с Асканазом все детали операции, но испытывал потребность еще раз поговорить с ним. Его угнетали мрак и безмолвие.

— Аракелович, ты мечтаешь или спишь? — негромко спросил Шеповалов.

— Больше мечтаю, чем сплю, — стряхнув с себя задумчивость, отозвался Асканаз, закутавшись в шинель. Он сидел рядом с Шеповаловым у подножия невысокого холма.

— Мечтать… — протянул Шеповалов. — Да, пожалуй, надо уметь мечтать. Иногда, не находя решения какой-либо задачи, засыпаешь, думая о ней, прикидываешь и так и эдак! А проснешься, начнешь взвешивать, обсуждаешь, отбрасываешь в сторону все фантастическое — и глядишь, в конце остается кое-что пригодное для разрешения мучившего тебя вопроса!

— Каждая мечта, в основании которой лежит что-то реальное и положительное, всегда к чему-то приведет. И несомненно, правы те, кто говорит, что в жизни нет безвыходных положений. Но если это справедливо в отношении личности, то еще более справедливо в отношении целого народа! И потому-то иго фашистов будет свергнуто, что в их стремлениях нет ничего положительного. Ишь, чего захотели, властвовать над всем миром! Гитлер похож на лягушку, которая пыталась сравниться с волом.

— Это ты точно сказал — именно на лягушку… Слушай, Асканаз Аракелович, у тебя есть в Армении любимая девушка?

— А тебя это очень интересует?

— Честное слово, у меня нет привычки принуждать к откровенности. Говоря по правде, я хотел было запретить тебе идти вторично к Оксане, но мелькнула мысль: а вдруг, думаю, заело человека?.. Тем более, я слышал, что эта Оксана — красавица… Попытал я сперва Аллу Мартыновну, потом стал к тебе приглядываться: вижу, нет, не то, что я думал! И пришло мне в голову, что ты любишь какую-нибудь красавицу-армянку! Хорошо, когда есть кому о тебе думать! Прежде я считал, что мы с Анфисой просто хорошие супруги. Мне теперь приятно вспомнить даже наши с ней семейные ссоры! Ладно, оставим это, я вижу, ты не расположен говорить по душам… Итак, Долинин будет на левом фланге, я буду руководить боем отсюда. А ты будешь на правом фланге с Остужко. Я тебе дам знать через связных, как идти на соединение с нашими, если только положение не осложнится…